Не стоит сомневаться в погони. Другое дело как скоро она нас настигнет. Нет, никаких сомнений, будь у них ещё сани, они бы и их бросили на нас. Тогда бы мы точно не уцелели. Даже наш уход сейчас можно списать только на то, что, красные уже считают себя победителями и по крайней мере эту землю — своей. Они не до оценили нас, им следовало применить миномёты сразу, тогда бы мы, без вариантов, стали отличным удобрением.
Запаса хода хватило всего на двадцать километров. На небольшой остановке, которую сделали для перевязки Якова Николаевича, чья рана оказалась не смертельной (пуля попала в бедро, пройдя на вылет и не задев кость). Попытался согреть батарею, чтобы на холоде не так быстро разряжалась. К сожалению, это не помогло. Интенсивная работа, мороз и вес на гране грузоподъёмности быстро выжгли весь заряд из-за чего сани пришлось сбросить в овраг.
Уходя от потенциального преследования, мы сильно завернули на восток. После избавления от саней прошли около семи километров по укатанной дороге на запад, рискуя быть в любую минуту обнаруженными. Как итог риск оказался не только не нужным, но и вышел нам боком. Ибо замёрзшие мозги не взяли в расчёт градус движения.
По итогу мы действительно двигались на восток, но не по прямой, а под углом градусов тридцать пять. То есть по направлению северо-востока, значительно ближе к изначально планируемому маршруту. Уже в темноте практически в упор подошли к укрытой позиции красных, контролирующих дорогу. Если бы одному из них не приспичило покурит буквально в десятке метров от нас, нам бы не поздоровилось.
Хотя я уже не уверен, что милосерднее: пуля в голову или медленное замерзание в сугробе. Обойдя засаду, спустились в кювет двигаясь через нависший над ним подлесок. Заночевать пришлось там, отойдя немного в глубь леса, где нашлась удобная ложбина.
Чудо или издёвка судьбы, не знаю, как назвать то, что утром наша компания проснулась в полном составе. Пока выбрались из ложбины, которая оказалась осыпавшейся, с одной стороны, воронкой от снаряда, втроём хрипели и булькали. В прошлые сутки удавалось ночью и на привалах разводить костёр, чтобы хоть как-то отогреться. Сейчас же почитай уже двадцать часов по горло в снегу. В животе чёрная дыра, кора берёз кажется чем-то невообразимо вкусным. Жаль её много не съешь, да и сил она не ахти прибавляет.
Уже по завыванию ветра в лесу стало ясно, что погода сегодня ещё отвратительнее, чем всю неделю до неё. Разыгралась не шуточная метель, в которой на тридцать шагов ничего не видно. Лишённые всяких ориентиров движемся только по внутреннему чувству направления.
К обеду метель перешла в буран, мир вокруг затянуло белой пеленой. Поэтому, то что мы рухнули вниз не заметив края обрыва, меня не удивило. Меня удивило, что никто из нас не сломал шею, упав мешком брюквы в заваленный заледенелыми телами окоп.
Телами солдат Гетлонда. По всей видимости тут те, кто успел продвинутся дальше, прежде чем наша армия была уничтожена. Их убили немного позже наступательные силы красных. Но это не может быть окоп второй линии Руссланда, значит мы добрались до первой линии. Нет. Как не крути в нашем состоянии мы бы никак не преодолели такое расстояние. Если только мы не у самого залива, где глубина обороны красных была вдвое больше, так как недалеко от залива, где река расширяется и её легко можно было форсировать, для предотвращения этого там были более серьёзные силы с большим числом фортификаций.
— Студер, ты чё там, примёрз? Давай помогай. — Голос Джаги сейчас звучит сухо, надтреснуто словно он с самого рождения не переставая смолил.
— Сейчас. — Мой, к слову, звучит не лучше.
Сделав несколько шагов, присел над синюшным мертвецом, ещё до нас освобождённого от брони, оружия и личных вещей. Но вдруг хоть что-то осталось, вряд ли руссланцы тратили много времени на тщательный досмотр.
Ну вот, о чём и я говорил. Во внутреннем кармане бушлата покойника обнаружились серебряные часы остановившиеся в момент смерти. «От Мери, Эдворду с любовью. Лучшему отцу и мужу»-прочёл гравировку на крышке часов, возвращая их мертвецу.
Сейчас меня интересует только еда. Не факт, что я проживу достаточно долго, чтобы их продать, а в пути каждый грамм лишнего веса на счету. Проверил с десяток мертвецов. Несмотря на некоторые ценные вещи, их обобрали достаточно основательно.
— Идём. — Едва слышно сказал Яков Николаевич, проявившийся из-за поворота.
Пока мы искали поживу, он обошел окоп, найдя солдатский навес. Место с краю от основных проходов с деревянным настилом, сверху засыпанный землёй. В земляных стенка вырублены места под лёжку с лапником место матрацев. А по центру выложенное камнем косовище с лавками по кругу.
Те самые лавки незамедлительно пошли в костёр. Вход завесили снятыми с трупов бушлатами, скрепив их найденной проволокой. Уже через двадцать минут тело начало оттаивать. И даже дар системы не смог избавить меня от всей гаммы ощущений обмороженного, покрытого десятками ушибов от попадания пуль в кирасу, местами сорванной кожи, тела. Думается мне, что он и вовсе сейчас спит, ибо взять ресурсы для его работы, равно как и для регенерации неоткуда. Я вновь сильно истощён, едва ли не так же, как после предпоследней встречи с Куцем.
Я моментально провалился в тяжёлый сон. Накрывший меня чёрной пеленой.
Глава 15
После почти двенадцатичасового сна в тепле, как ни странно ситуация только ухудшилась. Я проснулся от того, что мой правый глаз заплыл, словно мне поставили огромный фингал. Дотронувшись пальцами, почувствовал раздутый водянистый пузырь, колышущийся поверх глаза. Пальцы спустились по щеке нащупывая ещё один здоровый пузырь на правой стороне лица. А затем пригляделся к своим рукам. Они раздулись, кожа покраснела и их порывают огромные волдыри, заполненные желтоватой жидкостью.
Мизинец левой руки, указательный и средний персты правой остались прежнего размера, только приобрели тёмно-фиолетовый цвет. По мимо этого мне трудно дышать, в груди что-то булькает, горло немилосердно саднит и словно мало всего, голова. Голова раскалывается.
Сполз с лёжки, вытянув ноги к огню. Напротив, лежит Яков Николаевич его лицо и руки также покрывают волдыри. Вместо приветствия он лишь кивнул со стеклянным взглядом находясь где-то между стом и явью. Джаги не было, он появился где-то через час с охапкой валежника.
— Что там с погодой? — Поинтересовался, пытаясь достать нож, чтобы проколоть уродливые пузыри.
— Буран и похоже он не думает стихать. — Довольно бодро, для того, кто прошёл тот же путь, ответил Джага.
— Ты что такой довольный?
— Ничего. — Всё так же бодро ответил, подбрасывая дрова в костёр. — Согрелся и выспался. — Джага, присел рядом помогая снять нож с пояса. От своих волдырей он уже избавился. — Помочь?
— Я, сам.
— Как знаешь. Вот, держи, проще будет. — Он передал начищенную до зеркального блеска пряжку.
— Проверь, как там Яков Николаевич, что-то он совсем затих.
Подойдя Джага, вместо того чтобы сесть упал, держась за живот. На меня он никак не реагирует, только стонет, привалившись к стене. Так проходит несколько минут после чего он садится.
— Что с тобой?
— Ничего, с голодухи. Не обращай внимания.
От голода такого не бывает, уж я то знаю. Но решил промолчать, сейчас похоже у него уже всё прошло, значит ничего критичного в данный момент. Куда хуже выглядит уже отключившийся Яков Николаевич.
— Дышит, но рана и возраст сказываются. — Джага пристально посмотрел на меня.
— Я не медик. Без понятия, что делать. — Ответил я на незаданный вопрос.
— Да, я не об этом. Просто… — Ещё один очень задумчивый взгляд. — Так, ничего, забудь. Если хочешь, ложись поспи.
— Ага, спасибо. Так и сделаю. Только кипяточку попью.
Наверное, прошло… чёрт его знает сколько. Проснулся повторно от кашля Якова Николаевича. Джаги нет. Взгляд упал на довольно солидный запас дров. Куда он делся?