— Не поможет и нечистая сила, проклятые!
Солдаты с длинными ружьями казались вырезанными из самого твёрдого камня. Первым от Петруся стоял чернявый бравый шутник, ещё недавно говоривший «Не трусь!». Его лицо, осенённое красным пламенем, сияло какой-то отчаянной радостью.
Петрусь тоже ухватил рушницу, выстрелил раз, ещё. Всё удавалось делать быстро, легко. После третьего выстрела он различил лицо человека, в которого попал. Того освещало яркое колышущееся пламя. Он дотащил лестницу до самого вала, но натолкнулся на пулю, впился пальцами рук в жгучее место, наверное, закричал. А лестницу, им уроненную, снова подобрали, уже его сообщники из следующей волны, которая подпирала первую, таки успели приставить её к скользкой поверхности правее сажени на три. Над валом уже показались головы и шпаги, потому что в новой волне были ещё более отчаянные люди. Но с вала полилась горячая смола и полетели тяжёлые мешки — наступающие снова замешкались.
И ещё Петрусь понял, что вал содрогается от шведских ядер. Ядра не пробивали толстого льда, не впивались в него, а отскакивали в тьму. Три веприкские хлопушки бахкали по-прежнему непрестанно...
14
Все опасались поднять глаза. Его величество не мог поверить в то, что случилось в его присутствии.
В начале штурма король сидел на куче брёвен возле пушек и даже не примечал соседствующей скверной вони: брёвна служили солдатам природным отхожим местом. Он видел, как стремглав бросились к воротам солдаты полковника Альбедила, уже почувствовал разочарование, что всё так просто закончилось, что штурм не разогреет и не раззадорит солдат перед решительным походом. Он окончательно решил делать то, что пришло ему на ум в Ромнах. Войско поведёт вдоль реки Псёл, возьмёт города, которые на карте обозначены словами Лебедин и Сумы. Мало кто догадается, что можно избрать именно это направление. Все думают о Муравском шляхе... Он всё же хотел приблизиться к невидимым ещё воротам, чтобы насладиться ощущением боя. Прямо перед ним драгуны полковника Фриччи, наполнив ров телами своих павших товарищей, уже приставляли к обледеневшему валу лестницы, презирая стрельбу сверху. Король заметил, что ядра, отскакивая ото льда, вредят своим. Рационально было бы перенести огонь за валы, но там, в крепости, под ядра попадут солдаты полковника Альбедила, ведь они уже ворвались в ворота, — поэтому король приказал пушкам замолчать.
Драгуны полковника Фриччи, успевшие тем временем вскарабкаться на вал и начать там схватку, вдруг на глазах государя оказались внизу, удирали назад, неся на руках окровавленного своего командира.
Король выбежал навстречу:
— Стойте!
На мёртвом лице полковника закаменела решительность. Вот здесь, перед валом, несколько минут назад он с такой же решительностью слушал приказ. Он добился того, что именно его драгунам разрешено штурмовать в этом месте. Король скользнул взглядом по вытаращенным безумным глазам и слегка пожалел мертвеца. Погибнуть возле незначительного городка, счастливо пройдя все битвы. Когда-то, под Могилёвом, полковник принудил государя возвратиться в крепость, хотел стать для него новым Клитом. Сегодня, после удачного штурма, имел бы патент на чин генерала. Он чем-то похож на Лагеркрона и Спааре. Так же, кстати, как и они, получил любовницу из королевских карет.
И ещё король припомнил, что сам он решил не принимать личного участия в штурме. Что бы сказали в Европе, если бы его здесь ранили? Святую правду пророчит старинное писание. Но если победу суждено одержать кому-то иному? По спине прошёл холод. Если бы рядом был Урбан Гиарн. Да ещё раз растолковал пророчества...
Однако раздумывать о будущем было некогда. Остатки полка Фриччи, покрывая снег кровью, прихватили в беспорядочном движении и самого короля. Он надеялся, что это место легко будет взято через несколько минут, когда в ворота, вслед за полком Альбедила, ворвутся другие полки. Драгунам и не стоило поручать такого дела. Если бы не просьбы Фриччи...
Король оглядывался, надеясь увидеть белый флаг — знак, что осаждённые запоздало сдаются на милость победителя. Для них достаточно места в зеньковских каменных погребах, где уже сидят уцелевшие тамошние холопы.