Тогда комендант крепости полковник Келин, которого Петрусь сразу же, как только вошёл, увидел за полтавскими воротами, приказал никого больше не выпускать за укрепления: погибло много людей, а отбивать приступы с каждым днём всё труднее. Донесения в царскую армию, как и прежде, можно перебрасывать в пустотелых ядрах, совершенно не рискуя людьми.
Ещё в первое утро, до восхода солнца, когда оно только упёрлось лучами о краешек влажной земли, чтобы сразу подпрыгнуть вверх раскалённой головней, Петрусь уже торчал на валах. Увиденное его поразило, хотя он представлял всё именно так, как оно перед ним и предстало. Сразу за неглубоким оврагом — изуродованные сады, захламлённые поваленными стволами деревьев да камнями из-под недавних больших и малых строений. Кое-где разрушенные хатки, сарайчики, остатки плетней с уцелевшими кольями. За крутыми оврагами, на горе, видны высокие башни, облепленные красными солнечными лучами, отчего кажется, будто они совсем рядом. То Крестовоздвиженский монастырь, видный издали и отовсюду. Правее, за валом, — обрыв. Там, внизу, болото. Ещё дальше, между широкими болотами, между кудрявыми вербами с птичьим пением, — блеск тихой, остепенившейся сейчас Ворсклы. Ближе, рядом с воротами, — жёлтые кучи земли. Удивительно: ночью между шведскими окопами прошёл большой отряд — и никто своевременно не поднял тревоги...
В самом городе тоже чернело и даже дымилось много пожарищ и на каждом шагу виднелись руины. Но люди, которые сразу, как только поднялось солнце, наполнили дворы и улицы, были озабочены и заняты работой.
Петрусь спустился вниз и пошёл по улице. Там каждый находил для себя занятие, и старый и малый. Даже раненые в хатах да в овинах или же под седыми полотняными ятками, расставленными когда-то торговцами вокруг площади как кому хотелось, под голым небом, просили работы: то ли наточить сабли, то ли привести в порядок повреждённые ружья — на что у кого хватало си)1ы и умения. Петрусь стеснялся отрывать людей от работы, но ему очень хотелось заглянуть в каждое лицо, в каждую пару глаз. Сам он до сих пор, как только случалась свободная минута, выведывал о Полтаве только у брата Дениса. Однако и Денис мало что знал об осаждённом городе, поскольку бывал там давно. Денис рассказывал о корчме перед полтавскими воротами, где познакомился с Охримом и Микитой. Вместо строений там чернело пепелище, но люди всё же называли место «корчмой».
Перед отражением очередного приступа Петрусь спросил Охрима, когда тот оказался рядом, не его ли хата стояла возле корчмы. Охрим плюнул в сторону шведов: «Моя... Видишь, жонка и дочка живут теперь в погребе...» Но не опечалился, ударил пикой землю: «Новая хата будет! И новая корчма!»
Еды в Полтаве пока хватало. Вокруг площади ввинчивались в небо пахучие дымки. Это кашевары готовили варево, и народ собирался к общему завтраку... А вот с порохом... О военной нужде полтавцев, безусловно, ведали и шведы, старались то использовать. Старый казак, неустанно вжикая по топору камнем, рассказал, не поднимая головы, что от короля полтавскому коменданту привезено уже с десяток писем: сдавайтесь, крепость обязательно будет взята! А тогда спасения не ждите! Ребятишки, стариковы внучата, тоже обмозговывали положение, будто взрослые.
На следующий день Петрусь стал свидетелем того, как полковник Келин читал шведское письмо с высокого воза, поставленного возле низенькой церковной паперти. Сухощавое лицо полковника темнело от гнева, короткий ус нервно подёргивался.
— Это одно хвастовство, полтавцы! — потрясал он в воздухе смятой бумагой. — Ров засмердел от их трупов... А хотят нас убить — так и мы умеем защищаться! Если бы и ворвались они сюда!
— В горло вцепимся! — подхватывали люди.
За каждым словом — звон оружия. Одно здесь мнение в каждой хатёнке с белыми стенами, накрытой жёлтой соломой. Только в этом году все строения потемнели от дыма, жёлтая солома почернела, задымлённые, изувеченные сады и огороды выставили к небу острые обглоданные ядрами ветки да колышки — не узнать ничего. Вертели головами старые полтавцы: что осталось от нашей белостенной Полтавы! И каждый раз, не успевал барабанщик, который приносил королевские письма, так и не дождавшись ответа, спрятаться за деревьями, как уже шведы лезли на валы и снова всё вокруг окутывалось пушечным дымом. Так получилось и на этот раз.