Только большую озабоченность приметил Петрусь в глазах полковника, когда снова оказался вблизи от него, на валах, и тоже подумал, что Полтаве грозит ещё невиданная опасность. Неужели шведы в самом деле ведут несколько подкопов? Неужели не врал рыжий есаул, только что повешенный на майдане перед церковью?
За валами шумело вражеское войско.
Лейтенант Штром записывал то, что настырно лезло в голову.
Вся армия не может взять крепость. Едим конину. А настоящим вином здесь удаётся полакомиться только генералам да самому королю. А в торговых палатках продают сивую черкасскую водку, деланную из зерна. Однако и та водка стоит так дорого, что её могут покупать только очень богатые офицеры. Мы уже отогнали от одного мяса. К тому же ещё и обносились. Я вынужден поджимать пальцы, лишь бы солдаты не видели, как они выглядывают из разорванных сапог, будто у нищего, который встречается возле лагеря. Припоминаю наши разговоры с вахмистром Линротом. Говорят, пленных свозят в Москву. Линрот в плену, наверно, имеет еду, не дрожит во сне от боязни, что его украдут или прирежут сонного. Ходят слухи, будто московиты вообще люди приветливые, а непримиримы только к врагам. Наши закалённые воины не обращают внимания на трудности, а молодым тяжело. Вот хоть бы мне. В эти тёплые душные ночи снятся наши просторные хлевы в горах, в которых полно скота. Кажется, ревут коровы, молоко брызжет в вёдра, красные материнские руки в белой пенс. И ещё копны сена на нашем лугу у Красного леса, где я любил сидеть с книгой, взятой из библиотеки нашего пастора. А потом на лугу стучит воз... Просыпаюсь — и каждый раз оказывается: то стреляют московиты. Я когда-то полагал, что меня одели в мундир для великой миссии, а получается... Нет, не придётся читать внукам об этом походе, если и останусь жив. Как там без меня управляются с хозяйством старые родители? Брат тоже служит королю, только он где-то в крепости. Хоть не так бедствует. А что случилось с невестой Астой? Я о ней почти не вспоминал. Она же, может быть, дожидается меня? Эх, если бы возвратиться живым.
Лейтенант каждый раз медленно складывал книжонку, изрядно уже потёртую от постоянного ношения за голенищами и за пазухой. Не знал, когда ещё удастся записать туда что-нибудь новое, да и не знал, стоит ли писать. За неосторожное слово, случалось уже, и расстреливали.
13
Запорожцы не в силах глядеть друг другу в глаза. От шведского короля выпадает хорошая плата — они покупают у мазепинцев горелку, дурных денег не жаль, напиваются изрядно, поскольку только так и можно существовать на свете. А хлеба почти не видят. Всё, что можно отыскать в окрестных оставленных жителями сёлах, во всех укрытиях, отыскали и съели шведы. Теперь чужинцы кормятся больше всего кониной, будто настоящие степняки. Потому, знать, так осатанело лезут они на полтавские валы, надеясь раздобыть за ними хлеба. Среди шведов полно слухов, распространяемых офицерами, будто в Полтаве от хлеба ломятся сусеки.
Запорожцы, тёмные, грязные, с пучками полыни за пазухой и в шароварах — давнее спасение от блох и вшей! — противны сами себе. В тёмном сивушном дурмане горланят отчаянные песни. Поднятая сапогами и широкими шароварами пыль, раздуваемая вихрем, долго висит над табором. Запорожцы хоть на короткое время стараются забыть, кем они стали в шведской неволе.
Но не всем удаётся забыть о шведчине да о своём позоре даже в пьяном угаре.
— Братове! — ноют под возами неудачники, растирая слёзы на чёрных щеках. — Пропали мы навеки!
Обманули нас! Наши хлопы считают нас врагами... Стоило бы Гордиенке голову отрубить!
Не утирают слёз, лишь перемешивают их с потом да грязью. Гордиенка теперь не достанешь. Теперь его и его старшин шведы сторожат надёжней, чем своего короля.
Страшно видеть глупые пьяные глаза. Но Марка не пьянит горелка. Он лелеет одну и ту же надежду, что бы он ни делал, куда бы ни шёл, ни ехал. А мало куда приходится уезжать — лишь коней сводить к водопою.
Хоть и окружены запорожцы шведами, хоть и пугают их старшины теми карами, которые ждут у русских, если попадут им в руки, но при первой малейшей возможности запорожцы удирают. Особенно удаётся бегство к осаждённым во время их вылазок. Неожиданно открываются крепостные ворота, мигом выскакивают солдаты и казаки. В дыму перебежать легче...