Враг целился в сердце гетманщины...
Часть третья
1
щё недавно в гетманщине считалось, будто бы полтавцам всё равно, где там водит войско грозный шведский король. Им скорее можно ожидать прихода турок с татарами или даже ляхов. И ещё там опасность от внутреннего огня. Не поможет, в случае чего, и то, что в Полтаве — крепость, которую в 1608 году благоустроил польский коронный гетман Станислав Жолкевский для своего зятя Станислава Конецпольского. Высокие земляные валы, пять надёжных ворот: Подольские, Куриловские, Спасские, Киевские и Мазуровские. Предместья обросли хуторами, сёлами, чистыми прудами, густыми вишнёвыми садами да рощами. Они так и потянулись по-над Ворсклой, за Крестовоздвиженский монастырь, дальше, дальше, вдоль Диканьского шляха, и на юг — тоже. Но когда шведы вступили в гетманщину, умный человек не мог больше завидовать безопасности отдалённого города.
Сотник Зеленейский галопом пролетел через Куриловские ворота ко двору полковника Ивана Прокоповича Левенца. Стоя на крыльце между резными деревянными столбиками, выкрашенными в красный и синий цвета, сотник ещё весело смеялся, подрагивая толстым животом, чтобы каждый приметил весёлость и беззаботность на усатом широком лице, припорошённом дорожной пылью. Но стоило сотнику зайти в светлицу — сразу утишился мощный голос. Посеревшие губы испустили шёпот:
— Гетман у короля...
Полковник замер под окном на дубовой лавке, провалившейся в земляной пол многочисленными круглыми ножками и покрытой дорогим красным сукном.
— Погоди! — поднял полковник руку — знак джурам исчезнуть. — У короля, говоришь?.. Да...
Мыслей у Левенца и без того достаточно. Нелегко было столкнуть прежнего полковника Искру. Тот не угомонился, пока не потерял голову. Конечно, нового полковника избрали на раде криком казацтва, да что это значит: гетманов ум и деньги сделают так, что на пост изберут и чёрную ворону, не только человека! Подумать, то и самого гетмана... Так уж повелось на этом свете. Где золото — там и правда. А за полковником с тех пор следит столько гетманских глаз, что ему приходится вертеться мухой в кипятке. Вот и сейчас полковым писарем — Чуйкевич, брат генерального судьи Чуйкевича. А генеральный судья — верный слуга гетмана. Скажи что не так...
— Да... Да... Никому! Слышишь? — посоветовал хозяин гостю, немного придя в себя. — Ой, что начнётся!
Гость тоже опасался — у самого полно добра, на которое зарится голота.
— Обождём, — добавил хозяин. — Да... Да... Что скажет Сечь?
— Запорожцы в нашей корчме сидели. Поскакали, разведаем.
Полтавские полковники всегда оглядывались на соседнее Запорожье. Левенец посетовал в душе, что новость не залежалась в пути. Дошла бы, когда уже станет видно, кто прилепился к Мазепе. Получается, не очень верит гетман полтавскому полковнику, если доселе не намекал ему о союзе со шведами. А не сегодня задумано, нет... Возможно, на полтавское полковничество охота ясновельможному посадить иного человека.
Левенец хлопнул вспотевшими ладонями и приказал вбежавшему джуре пригласить полкового писаря да ещё своего зятя, сына бывшего, ещё до Искры, полтавского полковника — Герцыка.
К вечеру вся старшина знала, какие вести привезены сотником Зеленейским. На следующее утро к полковому городу стали собираться взбудораженные хлопы и казаки из окрестных сёл и хуторов. Сначала они заполнили предместье, корчемные дворы — с такими криками, что слышно было в крепости, — а затем ворвались в главные, Спасские ворота, открытые днём и ночью. Стража не получала приказа кого-либо не пускать. В крепости ворвавшиеся помяли кости нескольким казакам надворной хоругви, стали толпиться вокруг внутренних корчем. Раздались угрозы. Засверкало оружие. Поэтому полковник приказал Зеленейскому собрать казаков полтавской сотни, и выставил на своих воротах пушку. Давно снятая с городских валов, она до сих пор лежала в дальнем овине, старенькая, повреждённая во время последнего прихода турок; её годилось бы переплавить, но уцелела — хорошо. Не очень настреляет, зато напугать ещё в состоянии: не против татар выставлены. Против голоты.