Девочки сели за уроки. Был час самоподготовки. Я по привычке прошлась между рядами. Все работали. Или делали вид, что работают. В это я уже не вникала. «Те все зовут и зовут…» Я быстро вышла из комнаты. Только бы Б. Ф. оказался на месте!
Б. Ф. что-то писал. Я, ни слова не говоря, положила поверх его бумаг Велино письмо. Он хотел что-то произнести, разумеется, не слишком ласковое по поводу моей бесцеремонности. Но глаза уже зацепились за какую-то строчку, и он не сказал ничего.
Он читал долго. Может быть, перечитывал? Или думал? Наконец он поднял голову.
— Ну вот что. Взять ее обратно мы не можем. Для этого ей следует проштрафиться, к чему мы с вами, естественно, не стремимся. И, кстати, в этом случае она, вероятнее всего, попала бы уже не к нам. Второе. Ехать вам туда незачем. И последнее — взять ее к себе я вам тоже не позволю.
У меня отвисла челюсть. Ну Б. Ф.! Вот уж действительно «сенс». Впрочем, мне было не до этих размышлений.
— Тогда что же? Мы ведь не можем…
— Не можем, — согласился Б. Ф. — Но сейчас я вам ничего не скажу. Зайдите к концу дня.
Я не спросила, что может произойти к концу дня. Из трусости. Вдруг он скажет, что скорее всего ничего и не произойдет.
Девочки все еще томились над учебниками. Я села за свой стол. Обвела глазами класс и наткнулась на тревожный спрашивающий взгляд. Я изобразила полное недоумение. «В чем дело?» Даша успокоилась. Мне надо серьезно следить за собой. Особенно в такие минуты.
Я подозвала к себе Олю Немирову, сказала, что на какое-то время отлучусь. Хороший у меня командир. Но вот кто ее заменит? Оля скоро уезжает.
Быть командиром группы совсем не просто. Девочка, назначенная на эту должность, порой попадает в сложнейшее положение. Подруги ждут от нее поблажек. Если она окажется не в меру требовательной, могут от нее отвернуться. Будет им потакать, взбунтуются остальные. Бывают и другие, не менее сложные ситуации…
Оля выслушала меня, кивнула. Я знала, все будет в порядке.
Давно не бывала я на улице в дневное время. Я могла бы извлечь из этой незаконной прогулки немало удовольствия, если бы не это — «зовут и зовут…».
Я вернулась не скоро.
— Интересно, где это вы бродите в рабочее время, — сказал Б. Ф.
Значит, он уже посылал за мной. Я решила воспринять его вопрос как риторический. Иначе что бы я ответила!
Б. Ф. перелистывал какую-то книгу. Так, перелистывая, он сказал, что ему удалось связаться с Москвой. Что Москва в свою очередь, связалась с Велиным городом. А там заверили, что девочку возьмут от матери, поместят в детприемник. В нем она пробудет столько, сколько нужно, чтобы подыскать общежитие и трудоустроить.
— Вынужден, однако, сделать вам замечание, — сказал он, продолжая листать. — Вы ударились в панику, это еще можно понять. Но вы забыли обрадоваться.
Ну и ну! Вот уж с кем не соскучишься.
— Ну как же. Сколько времени прошло с тех пор, как она покинула нас, а все держится. Мать пьет без просыпу — держится. Прежние друзья-приятели тянут к себе — держится! Вы что, не помните, какой она к нам пришла?
Я помнила, я отлично помнила. И он, конечно, прав. Но все равно я не могла радоваться: ведь не в один день все устроится.
Б. Ф. словно прочитал мою тревогу.
— Может быть, в эту минуту она уже в приемнике, — сказал он. И пояснил: — Нина Васильевна.
Вот когда у меня отлегло от души. А если что-то еще дрожало, то с этим уже можно было жить.
— Письмо все-таки напишите, — сказал он.
— А может, телеграмму?
— А может, телеграмму, — согласился он. Тогда я протянула ему листок.
«Молодец, Веля. Мы любим тебя и уважаем. Держись, как держалась до сих пор. Знай, что мы тебя не оставим…»
И так далее, еще слов пятнадцать.
Б. Ф. прочитал.
— Берите ручку, пишите.
Он прошелся по комнате, видно, обдумывая новый текст. Потом остановился передо мной.
— Ладно, посылайте. И не забудьте взять квитанцию. Так и быть, оплатим вашу лирику.
Раньше я не преминула бы тут же покаяться. Но с Тихоном покончено. Я поблагодарили его и сказала, что квитанцию возьму непременно.
Телеграмма была отправлена часа два назад.
Сегодня о себе. О себе без девочек. Не они же одни составляют мою жизнь! Собственно говоря, у меня две жизни. Они идут рядом друг с другом, не смешиваюсь, не переплетаясь, даже не соприкасаясь. Второй моей жизни (а может, она первая?) я до сих пор если и давала просочиться на эти страницы, то в ничтожной степени. Сегодня не буду останавливать себя.