Ну это она не на дуру напала. Таких в пионерский лагерь под оркестр отправляют, а не сюда спроваживают. Она бы так и не заткнулась, так свет погас, кино началось.
Про кино ты у меня не спрашивай, все мимо пролетело. Я и так расстроенная была, а тут еще Томка добавила. Ведь хоть и подлая, а правду сболтнула. Ирэн от меня только польза. Вот начнут за месяц отметки подсчитывать, сколько там моих пятерок-четверок! Это ей в плюсик, так? А недавно Борис Федорович, директор, на собрании говорил, какую прибыль дает производство, и какой процент идет училищу, и что за этот процент сделали: клуб отремонтировали, крышу шифером покрыли, еще два телевизора купили. А потом стал называть, кто хорошо работает, так я на втором месте была… Что, плохо ей, что я у нее в группе? За это низкой называть? Я все вспомнила, от этого еще больше расстроилась, даже голова заболела.
Кино кончилось. Вышли. Томка все ко мне лепится. Потом за рукав дернула.
— Слушай, говорит, неужели мы ей все забудем? Давай письмо ей напишем.
— Какое еще письмо?
— А такое, чтобы она три раза перевернулась.
— Тебе надо, — говорю, — ты и пиши.
— Так я уже написала, только не знаю, как подсунуть.
И толкает мне в руку письмо. Я в рукав спрятала, только потом, в спальне уже, прочитала. Ну не все — первые строчки, дальше не стала. Мне и раньше такое слушать было неохота. Вот помнишь, Райка иногда загнет, ты даже языком прищелкнешь. «Ну Раиса, настоящий виртуоз. — А на меня удивлялся: — И откуда в этой обители такая цирлих-манирлих».
Если б она на денек раньше с этим письмом подступилась, турнула бы я ее, сама перевернулась бы. А теперь подумала: «А чего мне ее жалеть, Ирэн эту прекрасную? Она меня пожалела?» Взяла да в тот же вечер ей в сумку сунула. Она не заметила. Никто не заметил.
Так она письмо в сумке и унесла.
За это время, Валера, такое могло случиться, что мы с тобой уже в жизни больше не встретились бы!
Вот сижу, пишу, в окно посмотрела. Ветер березку качает, ветка по стеклу стучит, как в дом просится. Вот так же стучала бы, а я бы не слышала. Меня бы уже не было, Валера!!!
Опишу по порядку. С той минутки, когда я ей письмо в сумку сунула. Так исхитрилась, Томка, и та не углядела, хоть весь вечер за мной глазами водила. Утром встали, кровати заправили, в умывалку пошли. А там — здрассте! — Сенса. Эта зачем пришлепала? «Давайте, давайте, девочки, по-быстрому». Она всегда, надо не надо, и своих и чужих подгоняет.
— Приветик! — говорю.
— А по-человечески не можешь?
— Почему, — говорю, — могу. Чао.
Не понравилось.
— Да, — говорит, — не цените вы нас. Мы на вас жизнь кладем, а вы нам только нервы трепете. А случись что с нами, и не почешетесь.
Сенса начнет гудеть, не сразу уймется.
— От вас инфаркт получить, это в один момент. Со всеми вытекающими последствиями.
— А с какими? — спрашиваю. — Вот с такими?
Голову набок свесила, язык высунула. Все, товарищи, последний парад наступает.
Она уже ничего не говорит, головой качает.
— Ладно, — говорю, — Елена Даниловна, не переживайте, это я так, от хорошего настроения.
А настроение какое? Жалко, что Ирэн выходная, вот какое. Хотелось бы на нее поглядеть, после письма-то. Ну да ничего, авось до завтра не помрем.
Позавтракали. Топ-топ в школу.
Первый урок — литература. Слушаю, не ленюсь, охота была на нее потом время тратить. Второй — история, тоже послушать не вредно. А только, пол-урока прошло, я очнулась: ведь ни полсловечка не слыхала! А все из-за нее, из-за Ирэн. Вдруг вспомнила: какая же она выходная, сегодня ж не вторник! И вчера сама сказала: «До завтра». Почему ж не явилась? Да и вечер наш сегодня, одной нашей группы — все училище смотреть придет! Я назад обернулась, там Дашка.
— Эй, — говорю, — что это твоя мадам нынче сачкует?
Не ответила. Обиделась за свою ненаглядную. Ладно, обойдемся. Мне Сенса обо всем доложит, я к ней подход знаю.
Уроки кончились. Я в коридоре за уголок завернула. Жду, когда выкатится.
— Елена Даниловна, — говорю, — вы, пожалуйста, меня извините, что я вас немножко побеспокою. Но если вас не очень сильно затруднит, ответьте мне, пожалуйста, на один мой вопрос.
— Вот видишь, Венера, как ты умеешь! Вот всегда бы так, и оставила бы свои чао-мао. Ты уже не маленькая, в твоем возрасте девушка должна…
Ну пошла-поехала. Я ничего, терплю.
— Ты все поняла? — спрашивает.
— Все как есть, Елена Даниловна. Большое-большое вам спасибо, что разъяснили, а то так бы и померла дурой.