Что и говорить — Островский есть Островский. Старая школа, мастерство перевоплощения… Но кто такой Рябов? Лирический герой. Много мускулов. Кажется, Стас упоминал, что это молодое дарование в детстве ограбило киоск?
Тогда ссора в павильоне номер 1 должна заинтересовать майора Новикова.
Но в те дни майор, как нарочно, совсем позабыл о герое-любовнике культового сериала. Его больше занимал труп, который сгорел в краденой «Ниве-шевроле» на Ушуйском тракте. Не так давно труп еще был мужчиной не слишком выигрышного роста, 165–166 см, нормального телосложения, с выраженным плоскостопием. Мужчине не было и тридцати лет. Сыщикам еще предстояло нудное изучение анналов стоматологических клиник в поисках пациента без верхней левой четверки и с тремя пломбами среднего качества в прочих зубах.
Снова надо было проверить и данные о колебаниях и толчках в криминальном сообществе Нетска. Как в недрах вулкана, там вечно колыхалось и побулькивало, пуская пузыри, лавообразное напряжение. Случались и выбросы с шумом и брызгами. Тогда в самых непредвиденных местах города и его окрестностей обнаруживались трупы, не желавшие быть узнанными. Или гремела стрельба в каком-нибудь кафе с ласковым названием. Или взлетал на воздух уютный автомобиль хорошей марки, в котором кому-то на свою беду случилось засидеться.
Все это происходило не без причин. Все имело объяснения. Кто, кого и за что невзлюбил, было ведомо. И вот теперь кто-то, рисующий смертельные треугольники на телах, бродит по городу. Это не маньяк из подполья — маньяки не жгут машин. Тогда быть не может, чтоб никто его не знал, не видел и не имел представления, что он умеет.
Стас недовольно перечитал список самых многознающих скверных ребят — тех, что всегда в курсе, кто кому перешел дорогу. До сих пор все они только пожимали плечами, заслышав про труп в «Ниве». Удивлялись и обещали навести справки. Это было странно. Стас не знал, к кому бы еще обратиться.
И тут позвонил Самоваров.
— У меня есть эксклюзивная информация по Карасевичу, — начал он.
Стас отозвался вяло:
— Ну-ну, давай. Откуда дровишки?
— Ответь на наводящий косвенный вопрос, и сам догадаешься. Итак, оно круглое, мягкое, высотой с Монблан, внутри черемуха, сверху сметана.
— Пирог? — догадался Стас. — Мамочка Супрун опять пирог притащила?
— Именно! В благодарность за то, что ты ребенка оставил в покое. Получите, распишитесь!
— Везет тебе…
— Стас, если ты время от времени будешь названивать Тошику и говорить «ку-ку» зверским голосом, то и ты будешь обеспечен пирогами на многие годы. Любящая мать все отдаст ради спокойствия ребенка.
— Я не шантажист, и сейчас мне не до пирогов. По заводу металлоизделий чистый криминал попер — без всякой режиссерской, актерской и прочей психологии. Одни когти да зубы!
— Кстати, о зубах. Пирог стоматологички предназначен именно тебе. Ведь это ты оставил Тошика в покое.
— Сам, Колян, съешь. Мне некогда.
— Нет уж, у меня свой пирог есть, — похвастался Самоваров.
— За какие это заслуги?
— За грядущие. Я получил новое задание.
— Снова меня донимать? — подозрительно хмыкнул Стас.
— Свет клином на тебе сошелся, что ли? Нет, свет клином сошелся на Тошике. Теперь я должен заставить ребенка разлюбить Катерину Сергеевну Галанкину.
Стас даже присвистнул:
— Ничего себе дельце! И ты взялся?
— Как всегда, нет. Но ты видел эту одержимую мать! — вздохнул Самоваров. — Она почему-то решила, что я взялся. И что буду теперь как бы случайно попадаться Тошику на глаза и говорить всякие пакости про режиссершу.
— Дохлый номер! — засмеялся Стас. — Влюбленные юнцы непробиваемы. Им такие тигрицы, как Галанкина, как раз и нравятся. Правда, недолго.
— Мать не желает ждать ни минуты. И я, как мать, должен броситься ей на помощь.
— Знаешь, ты только одним способом можешь заработать свой пирог, — вдруг оживился Стас.
— Как это?
— Если отобьешь у сопляка его режиссершу. Дерзни, Колян!
— А может, лучше тебе самому дерзнуть? Пироги-то тебе нужней, ты на пути к гастриту. А я человек семейный! К тому же сейчас соблазнять Галанкину неэтично — у нее полно проблем. Она ведь почти вдова. Что-нибудь слышно про ее мужа?