- С-сука!
- А-а-Алеф? - медленно, но верно, до полубеса дошло то, что кот совсем не Маркус, и на подоконнике нет цветов, и в комнате бедлам, и… это ему совсем не приснилось.
- Млять!
- Точно, - с грустью выдохнул Стригосус, поднялся с постели, взял на руки Алефа и прижал к себе.
Сердце полубеса сжалось неимоверной болью. Этот маленький комок шерсти так много для него значит, что не поддается никакому описанию. Еще ни разу любовь не касалась Стригосуса так глубоко, как чувство к незадачливому эльфу.
Кот начал ворчать, пытаться выбраться, но хозяин не давал ему спрыгнуть с рук. Пальцы лохматили шерстку на лбу и за ушком – там, где это особо любят все коты. Но не Алеф.
- Нет, - прошипел обращенный эльф.
Ему было обидно и больно. Не телу, оно-то как раз было в восторге, болела душа. Он никогда не подозревал, что способен испытывать такую сильную обиду. Это чувство сжигало все внутри, разрушая остальные желания и чувства. Алеф обижался на себя, на свою глупость и на судьбу, столь безрассудно заточившую его в комок шерсти и лишив всех магических способностей, бывших его истинной гордостью чуть ли не с самого рождения. Это бесило, злило, отбирало силы, но ничего с этим Алеф не мог сделать. Даже тот факт, что кроме пары матерных слов эльф ничего не мог сказать, уже способно было свести в могилу. Ведь он так много хотел сказать! Но как? Маркус, наверное, много учился для этого, потратил много лет, чтобы быть способным столь остроумно подмечать тонкости и подкалывать на ровном месте. Вот же чертов кот! Настоящее исчадие ада, а не кот. И чего он только добивался?
Алеф столького не понимал, но интуитивно был уверен в том, что кот определенно добивался своей цели. Только чего именно? Стригосус словно прочел немой вопрос любимого.
- Ты знаешь, что Маркус тогда тебя специально довел до этого?
Алеф кивнул, а после попытался сказать свое предположение. Получилось не сразу, попытки с десятой, но в конечном итоге:
- Сука, мявидуе, мяуунуе.
Стригосус только улыбнулся и, охваченный очарованием и непосредственностью любимого объяснил, что именно происходило ночью накануне. В конечном итоге виноваты оказались все, и никто конкретно. Алеф, в том, что из растения сделал весьма сексуально привлекательную женщину. Стригосус, потому что когда-то подменил наклейки на зельях в аптечке и на очеловечивателе написал: «приворотное зелье». Амалия, которая полезла в чужие зелья и стала втихаря добавлять их в жратву. Маркус – вечно голодный и супер-хитрый, нагло стащивший кусок мяса с тарелки еще на кухне хозяина. И, даже, Фиалка, за то, что объелась приворотного и изнасиловала кота.
- Хотя, я сомневаюсь в последнем. Я Маркуса хорошо знаю, он сам кого угодно изнасилует, - задумчиво резюмировал полубес. А потом подумал и продолжил. - Значит, было по взаимному согласию.
- Млюдюк.
- Кто? А!... Согласен с тобой, - Стригосус нежно чмокнул кота в нос. – Интересно мне…
- Мня?
- Когда твой братан привезет Маркуса обратно? Или, все же, научится колдовать и обратит кота в человека.
- Сука, мурдак был мурдак мандохнет. - Отозвался, с трудом выговаривая слова Алеф, об умственных способностях своего старшего брата.
- Почему он – дурак? Вполне нормальный мужик. Веселый. И во вкусе Маркуса – святая простота.
Ответом последовали вонзившиеся в кожу плеча когти.
- Алеф! Успокойся. Я же не в свою постель его укладывать собрался!
- Не маю.
- Будешь так себя вести, поеду к Мариону с ответным визитом! - Стригосус оказался шустрее и отбросив на кровать кота, выскочил в ванную и заперся там.
- Млюдюк!
- От такого слышу! - рассмеялся за дверью полубес. – И научись говорить правильно. А то наколдуешь еще чего непотребного.
Это был удар в спину. Стригосус давно усвоил истину: если хочешь кого-то отвлечь от темных дум, надо подкинуть новую думу, не менее острую и животрепещущую, с которой хоть и хлопотно, но справиться можно. Либо тоскующий совсем сломается, опустив руки, либо закалится, подымет голову и пересмотрит свои взгляды на жизнь, и приоритеты в ней, победит свою хандру и будет жить счастливо. Это было одно из решений в политике, этим манипулировали мудрецы, это решение как нельзя, кстати, подходило и Алефу. Ревность – движимая и самая разрушительная сила во всех отношениях – аксиома. Пусть она не всегда занимает первые места в них, но она есть и никуда от нее не денешься. В том состоянии, в котором находился эльф, ревновать он был способен к кому угодно. И это тоже понимал полубес, как и разрушительный аспект этого чувства. Вот поэтому он и поставил перед любимым новую задачу, которая была вполне по силам новоявленному коту.
Пока Стригосус приводил себя в порядок, Алеф направился на кухню, обыскивать ее на предмет съестного. Нашёлся мешок сухого корма. Эльфийская сущность эль Флавориса была категорически против такой еды, кошачья – наоборот – очень даже за. Победила животная сущность. Алеф уселся на стуле возле мешка с мелкими сухариками и начал поштучно, задумчиво бросать их в рот.
«С одной стороны, - рассуждал Алеф, - Стрижик – бес, хоть и наполовину. Но когда он принял свой бесовский лик, у меня чуть в штанах не потеплело. Его явно нельзя злить. А то, кто его знает, может он в таком виде и трупами невинных девственниц питается или там... душами извращенцев, или мучеников.»
Кот задумчиво хрустел сухарики и смотрел на двери ванной. Ему вспомнилось, когда он впервые в нее вошел, когда доставал из прохладной воды красивого мужчину, крепко, беспробудно спящего, усталого человека. Как наутро проснулся от его ласк.
Кот тяжело вздохнул. Кошачье сердце охватила глубокая щемящая боль.
«А что теперь? Кому я нужен? Блохастым кошечкам на подворье? Я же ничтожен! Даже говорить не могу по-человечески. А так много хочу сделать, сказать. Я просто хочу быть с ним, заботиться о нем. Но не как кот, а, как равный.»
- Сука шисть. Млядь! Немавижу! - И Алеф решил, что он просто обязан в кратчайшие сроки научиться говорить нормально, хотя бы понятно.
Стригосус нашел Алефа за поеданием сухарей и попытками проговорить алфавит, причем с примерами сочетания букв.
- Дорогой мой, всеми серафимами этого мира прошу – только не колдуй в моем доме! – проговорил сияющий и гладко выбритый полубес, входя на кухню. – Ты мне вот что скажи, каким ты заклинанием пользовался тогда?
Этот вопрос очень сильно волновал Стригосуса весьма виртуозно владевшего магиями стихий – самой сильной, но и самой примитивной из всех.
- Моли, - выпалил кот, злобно сверкнув глазами.
- Моли? Какой еще моли?
- Фоли, млять! – огрызнулся Алеф.
- Воли?
- Да!
- Мда. Я этой магией не владею, - с грустью в голосе заключил полубес, доставая из холодильника мясную нарезку и кувшин молока. – Будешь?
- Да! – кот радовался тому, что хоть это словосочетание у него неплохо получается.
Налив в мисочку молока, полубес поставил его перед котом, и уже принявшись за свой завтрак, был вынужден прервать его. В ворота кто-то настойчиво стучал. Кентавр еще вчера вернулся из города и, наверное, сейчас спал. Поэтому тот, кто сейчас со всей дури барабанил в двери, явно был посторонним.
- И кого это нечистая сила принесла.
- Мудак какой-то, - совершенно отчетливо с легкой задумчивостью в голосе предположил Алеф.
- Вот-вот. Пойду, выгляну.
Стригосус быстро оделся и обулся, вышел на улицу. Когда через четверть часа он вернулся, взгляд его был страшнее осенней грозовой тучи.
- Ну, что, любимый, позавтракал? Пойдем, теперь я тебе покажу Тихие Косогоры.
Сказано это было весьма угрожающе.
- Млядь!
- Не могу не согласиться! На нашего председателя вчера напало страшное чудовище, устроило ДТП на дороге и изнасиловало лошадь, а потом кентавра председателя. И, кажется, самого председателя Дурнева, если поднялся такой сыр-бор.