-- Допросил... -- кивает Пал Палыч. -- Пузановский -- солид-ный, уважаемый человек. Закружилась голова, ухватился за дверцу, она открылась, он сел в машину отдышаться. Вдруг явился незнакомый брюнет. Возможно, хотел обчистить карманы -- недаром потом удирал. Все.
-- Молодец! -- удовлетворенно говорит Томин. -- С лету понял подсказку! Трусил сильно?
-- Больше возмущался: "Больного человека -- на Петровку!" Пришлось намекнуть, что ты по приметам похож на одного бан-дита.
-- Браво! Все гораздо лучше, чем я боялся!
-- Да чего хорошего?! -- взрывается Пал Палыч. -- Мы оба в идиотском положении! Что, по-твоему, дальше?
-- Отпускать за недоказанностью!
-- Вас обоих?
-- Если ты не решил меня упечь!
-- А ты понимаешь, чем это пахнет?
-- Ну... не впервой же, Паша, вывернусь.
-- Пузановский его подозревает? -- догадывается Кибрит.
-- Не знаю, Зина. Этот трюк с побегом...
-- Боюсь, именно это и растолкуют Пузановскому его прияте-ли!
-- Побег я объясню, не беспокойтесь, -- возражает Томин. -- Хуже, что все у них до меня шло гладко, а со мной -- сразу забрала милиция. Хоть тут я как раз ни сном ни духом, однако... немножко нехорошо.
-- Словом, если Пузановского освобождать -- тебя надо выво-дить из операции, -- резюмирует Знаменский.
-- И все труды кошке под хвост?! -- взвивается Томин. -- А новый человек будет начинать с нуля? Не пойдет!
-- А как пойдет?
-- Почему его не посадить, раз невыгодно отпускать? -- вмеши-вается Кибрит.
-- Рано, Зинаида, рано! Я даже не знаю полного состава шайки и кто делает документы!
-- Посадить непросто, -- возражает и Знаменский. -- Это только кажется, что Пузановского взяли чуть не с поличным. На поверку доказательств -- с гулькин нос.
-- Но если Шурик предстанет в форме, с майорскими погона-ми... неужели он не дрогнет?
Знаменский пожимает плечами. Это, скорее, вопрос к Томину, он общался с Пузановским и точнее предскажет его реакцию.
-- Дрогнет. Но не признается, -- качает головой Томин. -- Тяжесть улик, понимаешь, должна возрастать на килограмм живого веса... Паша, нам с Пузановским надо уйти отсюда в обнимку! Только сложились нужные отношения -и родная милиция вдарила под дых! -- Томин страдает, как может страдать опера-тивный работник, у которого рухнула тщательно обдуманная операция. -Докажи ему, что я не ваш человек!
-- Доказать не моту... -- Знаменский снова начинает ходить.
-- Можно показать на очной ставке, -- подает голос Кибрит.
-- Очная ставка? Про что?
-- Какая разница, Пал Палыч? Придумай. В чем-нибудь да есть у них разногласия!
Знаменский останавливается, и они с Томиным некоторое время смотрят друг на друга.
-- Хм, -- произносит Знаменский.
-- Хм, -- откликается Томин.
Чувствуется, что обдумывают одну и ту же идею.
-- Ну, Томин, держись! -- говорит с веселой угрозой Пал Палыч и хлопает его по плечу...
И вот очная ставка. Пузановский заканчивает свои показания.
-- Я принял валидол, сердце начало отпускать. И тут окружает милиция. Верите, чуть не начался второй приступ!
-- Верю, верю, -- говорит Знаменский. -- Но давайте уточним: стало плохо рядом с машиной или на расстоянии?
-- Знаете, в такой момент уже слабо воспринимаешь... как бы в тумане... Возможно, гражданин сам подвел меня и усадил... не могу утверждать.
-- Понятно. Ну, теперь что вы скажете? -- меняя тон, обраща-ется Пал Палыч к Томину.
-- А что, начальник? Вижу -- человек сомлел, а спереди маши-на открытая. Ну подвел -- чего такого? Пускай, думаю, посидит, очухается.
-- А сам за руль?! -- беспощадно обличает Пал Палыч. -- Тоже сомлел?
-- Зачем, у меня здоровье приличное. Думал это... к врачу его отвезти, если будет загибаться.
-- Вы не крутите! -- Знаменский вскакивает, наклоняется через стол и трясет указательным пальцем перед носом Томина. -- Имя-фамилию почему скрываете, а?
-- Нну-у... ммм... -- тянет Томин, и это по интонации близко к "сам толком не знаю".
-- А почему от милиции побежал? -- энергично напирает Знаменский.
-- Да так... -- мямлит Томин.
-- Из-ви-ни-те! От милиции просто так не бегают! Молчите? По часам засекаю, сколько молчите! -- Знаменский гневно бара-банит по циферблату на руке.
-- Живот схватило! -- тонким голосом выпаливает "додумав-шийся" Томин.
Завершая очную ставку, Пал Палыч говорит извиняющимся тоном:
-- От ошибок мы не застрахованы, товарищ Пузановский. -- Капитан с сотрудниками случайно проходил, вдруг видит -- номер, который недавно объявлен в розыск. Шипованная резина. А в машине люди. Естественно, скомандовал задержать.
-- Возможно, на мое счастье, -- подхватывает Пузановский, окончательно вошедший в роль. -- Еще неизвестно, что этот тип собирался со мной сделать!
-- Зачем плохо думаешь! -- обиженно укоряет Томин. -- Зачем его слушаешь? -- кивает он в сторону наблюдающего за ними Знаменского.
В кабинет, постучав, входит лейтенант и браво рапортует:
-- Товарищ майор, просили передать вам дактокарты на неиз-вестного. На него ничего нет!
Знаменский делает вид, что разочарован, мечет на Томина угрожающие взгляды: не удалось выяснить, что за птица попала в сети.
-- Погоди! -- обещает он. -- Ты еще нам попадешься!
Все намеченные мероприятия по дезориентации Пузановского выполнены.
-- Прошу подписать протокол.
Пузановский расписывается. Томин ставит крестик.
-- Неграмотный, -- извиняется он.
Знаменский нажимает кнопку, входит конвой и задержанных порознь (Томина первым) выводят. Пал Палыч стоит в задумчи-вости. Что-то его беспокоит...
Возвращается Томин.
-- Уф! И как это преступный элемент выдерживает -- допросы, очные ставки, я уж не говорю, суд! -- Он переходит к делу. -- Почему не отпускаешь? Что за финт?
-- Ощущение, что я перегнул палку, -- отвечает Знаменский, недовольный самим собой. -- Для такого деятеля, как Пузановс-кий, попасть на Петровку и шутя отделаться... Не заподозрит подвох?
Задумывается и Томин, перебирая в памяти подробности оч-ной ставки.
-- Что-нибудь в противовес бы, этакое легонькое... -- размыш-ляет Знаменский. -- Для продления... Может быть... С тобой он это не свяжет, ни в чем мы его не уличим... А рвение свое продемонстрируем.
-- Глазунова? -- догадывается Томин.
-- Если б хоть сейчас застать дома!
x x x
Раиса занята приготовлением завтрака. В кухню заглядывает Царапов, смотрит на часы.
-- Выходит, я проспал полдень... фантастика! -- Он осторожно обнимает ее за плечи.
Эти первые слова наутро -- какую окраску они придадут тому, что произошло? А он, будто подслушав, говорит:
-- Клясться в вечной любви я тебе не буду.
Ну вот! Клятв она не ждала, но вместе с "добрым утром" это все же грубовато. Однако Раиса "отбивает мяч" почти без паузы:
-- Я -- тем более! Я вообще по натуре амазонка. Привыкла одна.
-- И замужем не была?
-- Попробовала. Занятие не по мне.
-- А я и не пробовал... Где взять чашки?
-- Не изображай семейного человека. Садись и жди.
-- Я понимаю, что я тут гость. Втерся к тебе по старой солдат-ской присказке: "Хозяюшка, не дашь ли водицы испить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде..." Сколько ты вытерпишь меня в своей квартире?
-- Пока не надоешь.
Обстановка в комнате Раисы отражает характер и вкусы хозяй-ки: ничего лишнего, а то, что есть, недорого, но удобно и несколь-ко необычно. Вместо мебельной стенки -- простые широкие полки, на них книги, парадная посуда, лампа, телефон, часы и прочие функциональные вещи и лишь кое-где памятные безде-лушки. Перед диваном скамья, покрытая рушником. У окна мольберт с наброском какого-то интерьера.
-- Сама все придумала? -- спрашивает Царапов, осматривая комнату опытным взглядом.
-- Я ведь кончила художественное училище, работаю дизайне-ром.
-- А-а. Сколько видел квартир -- такую впервые... Поговорим? Надо всерьез браться за Пузановского -- раз я остался. Давай смотреть правде в глаза: "жигуля" твоего загнали, не вернешь. Надо выдирать деньги.