Возможно, нас, полукровок, было даже больше, чем чистокровных. Из-за того, что чистокровные женились не по любви, а ради улучшения позиций в обществе, они часто просто развлекались с кем-то. Поскольку они не были подвержены болезням простых смертных, я предположила, что они не предохраняются. Как оказалось, у отпрыска-полукровки весьма ценная позиция в чистокровном обществе.
– Алекс, – Эйден нахмурился, глядя на меня, – ты в порядке?
– Да, в порядке. – Я осмотрелась.
Мы были внутри чего-то большого – возможно, внутри одного из супербольших «Хаммеров» Ковенанта, способных снести целую деревню. Чистокровных не заботили такие вещи, как деньги и бензин. «Чем больше, тем лучше», – таков был их неофициальный девиз.
Один чистокровный был за рулем, а Каин сидел на пассажирском сиденье и молча пялился в окно.
– Где мы?
– На побережье. Недалеко от острова Лысая голова и почти на острове Божества, – ответил Эйден.
Мое сердце подпрыгнуло.
– Что?
– Мы едем обратно в Ковенант, Алекс.
Ковенант… Место, где я тренировалась и которое еще три года назад считала своим домом.
Вздохнув, я почесала затылок.
– Так вас послал Ковенант или… мой отчим?
– Ковенант.
Я выдохнула с облегчением. Мой отчим-чистокровка не был бы рад меня увидеть.
– Ты сейчас работаешь на Ковенант?
– Нет, я просто Страж. Твой дядя послал нас найти тебя.
Эйден сделал паузу и посмотрел в окно.
– Многое изменилось с тех пор, как ты сбежала.
Я хотела спросить, что забыл Страж на защищенном острове Божества, но поняла, что это не мое дело.
– Что именно?
– Твой дядя теперь – директор Ковенанта.
– Маркус? Что? Подожди. Что случилось с директором Нассо?
– Он умер около двух лет назад.
– Оу.
Так себе сюрприз. Он был слишком стар. Я больше ничего не сказала и стала размышлять над тем, что мой дядя теперь – старейшина Андрос. Тьфу. Я скривилась. Я едва знала этого человека, но помнила, как он строил свою карьеру по принципам чистокровных. Так что ничего удивительного, что он занял желаемую позицию.
– Алекс, мне жаль, что пришлось принудить тебя тогда, – нарушил Эйден затянувшееся молчание. – Я не хотел, чтобы ты навредила себе.
Я не ответила.
– И… я сожалею о твоей матери. Мы долго искали вас обеих, но оказалось слишком поздно.
Мое сердце сжалось.
– Да, слишком поздно.
Следующие несколько минут «Хаммер» ехал в тишине.
– Почему твоя мать сбежала три года назад?
Эйден смотрел на меня в ожидании.
– Я не знаю.
С семи лет я тренировалась как полукровка – одна из так называемых «привилегированных». В жизни у нас было только два варианта – посещать Ковенант или стать обычным рабочим. Чистокровок, за которых могли поручиться и оплатить образование, зачисляли в Ковенант, чтобы в дальнейшем те стали Стражами или Охранниками. Оставшиеся не были столь удачливы. Тех, кто преуспел в искусстве принуждения, объединяли в группы Мастера.
Эликсир создали из особой смеси маковых цветков и чая. На полукровок зелье действовало по-разному, но чаще они становились уступчивыми и рассеянными. Мастера начинали приучать их к эликсиру ежедневными дозами с семи лет. Ни образования. Ни свободы. Мастера отвечали за раздачу эликсира и контролировали поведение полукровок-рабов. Они же ставили отметины на лбу. Перечеркнутый круг – болезненный символ рабства. Все полукровки боялись такого будущего. Даже отучившись в Ковенанте, любой мог стать рабом из-за одного неверного движения. Когда мама без объяснений забрала меня из Ковенанта, это стало для меня большим ударом.
Я была уверена, что даже положение ее мужа – моего отчима – не поможет. По закону я должна была связаться с Ковенантом и сдать маму. Один звонок, один дурацкий звонок мог бы спасти ей жизнь. Конечно, Ковенант использует все против меня.
Воспоминания вновь овладели мной. Накануне трагедии она попросила меня прибраться в саду, но в тот день я проспала. Примерно в полдень я встала и, взяв садовую сумочку с инструментами, отправилась в сад. Он был пуст, хотя мама уже должна была там работать. Какое-то время я ждала ее, играя с садовой лопатой. Затем из тени вышел мужчина. Даймон. Он стоял там средь бела дня и наблюдал за мной. Он был так близко, что я могла бросить в него лопату. Но я испугалась и с криками бросилась в дом. Мама не откликалась, и я поторопилась к ней в комнату. То, что я увидела внутри, будет преследовать меня всю жизнь. Кровь – много крови – и мамины глаза. Открытые, пустые, смотрящие в никуда…