Меншиков действительно утерся — кивнул, опустил взгляд, полный лютой ненависти, дождался разрешения вернуться на место и ушел на аппарель. А я счел необходимым расставить все точки над «i» и обратился к Федотову:
— Он опозорил только себя: я видел, как сражалась эскадра, и преклоняюсь перед героизмом всех членов экипажей ее кораблей.
— Да, наши сражались до последнего и ушли из жизни достойно… — после небольшой паузы глухо согласился каплей. А потом угрюмо добавил: — Только их больше нет. А это… выжило. И продолжит вонять…
— Лучшие уходят первыми… — мрачно согласился я, на несколько секунд ушел в счастливое прошлое и вернулся обратно только из-за доклада Феникса:
— Тор, на сервак блока МС-связи упало ответное письмо!
Я посмотрел в объектив ближайшей потолочной камеры, кивнул в знак того, что скоро буду, поручил каплею рулить «пассажирами» и вернулся в рубку. А там присел на краешек пилотского кресла, снял шлем, вывесил перед собой голограмму программной оболочки «Контакт», навел курсор на единственное письмо, выбрал режим воспроизведения и прикипел взглядом к лицу наследника престола, возникшему в полуметре.
Александр Олегович выглядел совсем не так, как на парадных портретах и в репортажах с официальных мероприятий — был небрит, одет не в парадный мундир, а в самый обычный костюм-тройку, и сидел в штурманском закутке.
Удивил и простотой общения — вместо того, чтобы держать лицо, начал запись письма с кривой усмешки, даже не подумал скрывать испытываемую боль и взял вину за гибель эскадры сопровождения на себя:
— Любимое словосочетание «доброго времени суток» рвет душу. Поэтому здравствуйте, Тор. Благодарю за все, что вы сделали для моих людей… и кляну себя последними словами за то, что поддался требованиям паранойи и сошел со струны одним-единственным бортом. Да, благодаря вашему донесению я могу аргументированно доказать кому угодно, что преждевременное завершение гиперпрыжка всей эскадрой вынудило бы заговорщиков переиграть свои планы, не позволило бы получить убедительнейшие доказательства участия ССНА и, что самое главное, помешало бы выиграть время для начала контригры, но лгать себе я не могу и не хочу. Поэтому говорю прямо: да, мое решение позволило отцу ослабить самый первый удар в спину, но убило полторы тысячи по-настоящему достойных личностей, экипаж рейсовика «Вега» и девятьсот девяносто четыре пассажира. И этого я себе никогда не прощу…
После этих слов он сделал небольшую паузу, собрался с мыслями и мрачно вздохнул:
— А теперь поговорим о вас. Откровенно говоря, я отказываюсь понимать, как вы, вчерашний школьник, покинете Смоленск через зону перехода второго ранга, ибо имею некоторое представление о сложности расчетов и корректировок мощности гиперпривода на этапе выхода на струну, сомневаюсь в том, что вы сможете подменять искин на протяжении этих четырнадцати-семнадцати минут, и горю желанием убедить вас остаться в системе. Тем не менее, вы не оставляете ощущения прожектера и уже доказали делом, что вас учили на славу. Так что я задвину куда подальше все сомнения и опишу создавшуюся ситуацию такой, какая она есть. Итак, соваться в системы Тверь, Липецк и Новгород очень не советую: будь я на месте заговорщиков, подготовился бы к своему появлению в каждой из них. Посылать за Белогорье не имею права, ибо точно знаю, что ваш «Морок» не рассчитан на перевозку такого количества людей, соответственно, его системы жизнеобеспечения уже работают на износ. А в столичной системе сейчас идет самая настоящая гражданская война. Поэтому предлагаю следующее: вы идете к ней так, как считаете нужным, и ждете следующего письма. Что еще? Ах, да: я продолжаю параноить, то есть, допускаю, что «крот» есть и на моем корабле. Поэтому посмотрел ваше письмо в гордом одиночестве и заблокировал к нему доступ своей биометрией. Приблизительно в том же стиле защитил и копию, отправленную батюшке. Ибо утечка информации о пленении командира корабля ССНА на территории Империи и наличии доказательств преступлений амеров превратит вас в цель номер один как для сотрудников спецслужб Новой Америки, так и для заговорщиков…