…Переступив через комингс рубки, командир десантной секции посмотрел на блок МС-связи, уставился в линзу моего шлема и задал вопрос «не из той оперы»:
— Плохие новости с Белогорья?
Я отрицательно помотал головой, повел рукой, привлекая его внимание к появившейся голограмме, и предложил посмотреть «интересную нарезку».
Флотский развернулся вполоборота, уставился на картинку, узнал спину Муравьевой, закрывавшей собой «пациента» от потолочной камеры, и сдвинул брови к переносице. Прозрел только после того, как услышал закадровый текст. И взбесился. Нет, срываться на мне, конечно же, не стал. Но секунд восемь-десять смотрел на дворянчика, плавился от лютой ненависти и думал. Потом взял себя в руки и объяснил самую главную непонятку:
— Юлия Викторовна была единственной мещанкой в экипаже «Сварога», Меншиковы — один из влиятельнейших родов Белогорья, а младший брат главы этого рода — заместитель начальника службы тыла ВКС. Говоря иными словами, появление Алексея Андреевича на борту вашего корабля — результат банального шантажа… и очередное грязное пятно на репутации нашей эскадры, появившееся стараниями этого трусливого скота. Спускать ему еще и подлость по отношению к раненым сослуживцам мы не станем — вытребуем на суд чести и добьемся увольнения из рядов ВКС в связи с утратой доверия у всего офицерского корпуса, а потом ославим на всю Империю, дабы она знала своих «героев». Ну, а Юлию Викторовну выведем из-под возможного удара: да, она потеряла лицо, но там, на «Свароге», делала все, что могла, и, по слухам, покинула медсекцию то ли после четвертого, то ли после пятого приказа Лидии Максимовны. Кстати, Тор, мы бы хотели «случайно обнаружить» несоответствие диагноза Алексея Андреевича реальному состоянию его организма еще тут, на «Мороке». Чтобы он перестал отвлекать Муравьеву от других пациентов. Что скажете?
Я понимал, что у этой просьбы имеется второе дно, вот и ответил даже на незаданную часть вопроса:
— Воспитывайте его так, как заблагорассудится…
…Несоответствие диагноза реальному состоянию организма обнаружил однорукий здоровяк из десантной секции,
случайно зацепив Меншикова бедром и легонечко воткнув в переборку. Извиняться начал «без дураков», но в середине фразы сдвинул брови к переносице, склонил голову к плечу и задал дворянчику вопрос на засыпку:
— Господин лейтенант, а объясните-ка мне, пожалуйста, почему вы даже не ойкнули? Я ломал ребра не раз и не два, так что знаю, насколько неприятны любые шевеления в таком состоянии. А у вас, помнится, сломано аж семь штук плюс травмирована селезенка и имеется легкая контузия…
— Господин старший лейтенант, я сейчас под обезболивающими… — соврал Алексей Андреевич и нарвался:
— Лжете в глаза⁈
— Простите?
— Вы только что рефлекторно вытянулись в струнку, следовательно, в вас отсутствует подсознательный страх перед болью. Снимите-ка китель и давящую повязку…
— Это мне навредит!
— Лейтенант, я, кажется, отдал приказ!!!
— Так и есть. Но я… не являюсь вашим подчиненным!
Как и следовало ожидать, их перепалка «привлекла внимание» каплея Федорова. И он, нарисовавшись рядом с этой парочкой, потребовал объяснений. А после того, как выслушал доклад старлея, изменился в лице, поймал взгляд Меншикова и повторил требование. После чего добавил фразу, которая снимала все вопросы:
— Господин лейтенант, напоминаю, что, согласно статье триста пятьдесят шестой Уголовного Кодекса Империи Росс, неисполнение подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке во время боевых действий или в условиях иного вооруженного конфликта, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. А наказание за симуляцию ранения или болезни во время мобилизации или военного положения — от двенадцати лет все того же лишения свободы.
— Господин капитан-лейтенант, я действительно ушибся во время одного из прямых попада— … — начал, было, дворянчик, но у Федорова «сорвало планку», и он вызвал к себе командира медсекции. А после того, как женщина спустилась с первой палубы, приказал провести полную диагностику организма «господина лейтенанта».
Да, Лидии Максимовне пришлось сбегать за портативным меддиагностом, зато потом напрочь деморализованный «герой» был раздет и продиагностирован. А майор Шевченко, побагровевшая от злости, озвучила свой вердикт: