— Если военные советники находились на «Дестроерах», то это нормально! — философски отметил я, поймал за хвост весьма своевременную мысль и сразу же озвучил: — Кстати, если это действительно так, то почему бы нам не порадовать «шоколадок» снова? Ведь тральщики ушли и не вернутся…
…Радовать «шоколадок» начали с «Сен-Дени»: по уже апробированной схеме «уронили» перед ним кассету «Гиацинтов» и охренели — крейсер впоролся в невидимую вертикальную «сеть» по самому центру, собрал все двенадцать мин и лишился передней трети прочного корпуса! Разнесли и «Антверпен» — подошли к самой большой пробоине, «затолкали» внутрь «Тайфун», свалили подальше и подорвали.
Увы, на этом веселье пришлось закончить: командир целого крейсера принялся сбрасывать масс-детекторы и выпускать с летной палубы истребители; аналогичные машины, но вырвавшиеся на оперативный простор с корабля-матки, закрутили карусель вокруг оставшихся фрегатов и постановщика помех, а малый разведчик внезапно вспомнил об имевшейся в наличии аппаратуре КТК и начал сканировать окружающее пространство на пределе имевшихся возможностей.
Нет, «Гиацинты» мы сбросили все. Но надежды на то, что в них хоть кто-нибудь влетит, не оправдались: крейсер, по инерции двигавшийся тем же курсом, невовремя развернулся движками вперед и сжег «подарки» выхлопами маршевых движков. Вот я и принял решение уходить. Поэтому повел «Химеру» под острым углом к плоскости эклиптики, попросил искин рассчитать курс к «нашему» астероиду и задумался, послушав очередное сообщение Макса, появившееся в открытых каналах:
«Народ, я еще раз прыгнул к кораблям, сопровождавшим мониторы, и даже не знаю, что сказать: „Дестроеры“, вероятнее всего, успели уйти во внутрисистемный прыжок в сопровождении части мелочи, а остальные борта кто-то придержал, разнес сразу два тяжелых крейсера и, судя по отсутствию „пятна“ из обломков, благополучно свалил. Хотя нет, знаю. И обращаюсь к тому, кто тут буйствовал: скажи, почему ты уничтожил НЕ МОНИТОРЫ?»
— Может, добавим защитникам системы мотивации? — поинтересовался ИИ за миг до того, как точно такая же мысль посетила меня.
— Добавляй… — распорядился я и даже придумал закадровый текст: — Только сопроводи его вот каким монологом: «Я прилетел к ЗП-двенадцать ради них. И, конечно же, отправил в небытие. А эти просто подвернулись под руку…»
Весь перелет до схрона — само собой, за вычетом времени, проведенного на струне — читал или слушал комментарии читателей. Абсолютное большинство только злорадствовало. Некоторая часть требовала такой же эффективности и от других защитников планеты. А отдельные личности начали подкидывать новые цели — БДК, высаживавшие десант на окраины небольших городов, небольшие рейдовые группы кораблей, наносящие орбитальные удары, и даже достаточно крупные отряды мародеров. Все бы ничего, но практически за всеми наводками спинным мозгом чувствовались происки «военных советников», и это здорово раздражало. Впрочем, стоило отключиться от всех каналов, сосредоточиться на управлении, провести МДРК в схрон, припарковаться на законном месте дяди Калле, отправить Стражу записи результатов боевого вылета и вслушаться в его монолог, как настроение поползло вверх:
— Думать умеешь. Находить слабости противника и бить по ним — тоже. На рожон не лезешь. И не заигрываешься. А то, что, фактически, копируешь стиль Аллигатора — правильно: абсолютно все операции, спланированные им за время службы на Смоленске, дали требуемый эффект и прошли без единой накладки. К слову, в службе внешней разведки Африканского Союза твоего дядю называли Муравьиным Тигром. За невероятную боевую эффективность.
— А почему «муравьиным»? — спросил я сразу после того, как попросил восполнить потраченный боекомплект.
«Хранитель астероида» рассказал, что муравьиный тигр — или черноногая кошка — считался самым эффективным хищником Старой Земли, ибо, несмотря на скромные размеры, обладал ускоренным метаболизмом, был вынужден есть чуть ли не каждый час, в среднем за ночь убивал порядка полутора десятков животных, многие из которых были намного больше него, и побеждал более чем в шестидесяти процентах схваток.
А для того, чтобы я как следует зауважал этого зверька, привел коэффициенты успешности охоты у других кошачьих. И удивил: оказалось, что у гепарда он составлял порядка пятидесяти процентов, леопард выдавал что-то около тридцати восьми, а царь зверей — от силы двадцать пять!