Каюсь, в этот момент до безумия хотелось воспользоваться последним, чтобы создать великолепнейшую возможность пообщаться с гостями по душам несколько часов. Но представив, что сказал бы по этому поводу дядя Калле, я решительно зажмурился, вжался лицом в сгиб локтя и дотронулся до нужного сенсора комма.
Безумная вспышка потолочных ламп, выдавших импульс в двенадцать миллионов кандел[2], то есть, на треть больше, чем стандартные флотские СШГ[3], пробилась даже через руку и веки. Но зрения не лишила. В смысле, меня. Зато незваных гостей порадовала от души — в тот момент, когда я поднял в воздух стайку практически прозрачных разведывательных микродронов, выскользнул из щели, сдернул с пояса гравик, активировал скорректированную запись и вошел в гостиную, все три представителя «Анархии» катались по полу, прижав к выжженным гляделкам верхние конечности, и орали так, как будто их растворяли в кислоте!
От желания вытворить что-нибудь эдакое сводило зубы, но лишь на втором слое сознания. Так что я как следует отыграл роль более-менее тренированного жителя одного из самых криминальных районов Елового Бора[4], вернувшегося с тренировки, включившего верхний свет и обнаружившего в гостиной троицу преступников. То есть, сбросил с плеч рюкзачок, молнией промчался между воющими «анархистами», поднял бездыханное тело матери на плечо, запрыгнул на подоконник и, в темпе задав гравику нужный режим работы, выскочил в окно.
Антигравы не совсем детской, но все-таки игрушки не были рассчитаны на компенсацию падения ста шестидесяти восьми килограммов с четвертого этажа, поэтому приземление получилось намного жестче, чем хотелось бы. Нет, паховой грыжей я, слава богу, не обзавелся, но был к этому очень близок. Впрочем, страдать о проблемах со здоровьем было некогда, так что, пережив несколько не самых приятных мгновений, я поудобнее перехватил тело, без которого городская полиция, сидящая на зарплате «Анархии», ни за что не возбудила бы дело против своих благодетелей, и кинул взгляд на забор, через который обычно сокращал путь к центру. Взглядом и ограничился — о том, что с дополнительным грузом через него не перепрыгнуть, подумал еще дома — поэтому рванул в арку. По прямой, ибо уличное освещение «убивало» даже самые завалящие тени. И вляпался. В смысле, не успел пролететь и половины пятидесятипятиметрового тоннеля, как вечерний полумрак за противоположным концом разорвала яркая вспышка света, и из угловатого «Зубра», перекрывавшего выезд на улицу, выметнулось два силуэта.
Ближний, на редкость широкоплечий и массивный, потребовал не дурить, остановиться и быстренько лечь на землю. Само собой, в альтернативном и эмоционально насыщенном изложении этого коротенького монолога. А дальний, оказавшийся заметно ниже, субтильнее и шустрее, без лишних слов вскинул руку со стволом, отдаленно похожим на древний игольник «Орлан», и изобразил предупредительный выстрел. Благодаря чему разворотил проезжую часть в паре метров перед моей доской.
«Не дурить» и далее было чревато крайне неприятными последствиями, поэтому я начал «падать» вперед и влево, в нужный момент дал полную тягу на собственноручно затюнингованный движок и, убивая антигравы, закрутил «спираль» в лучших традициях районных экстремалов. То есть, «облизал» проезжую часть, левую стену и потолок «тоннеля», просвистел над крышей ретро-внедорожника «анархистов» и, резко присев к доске, чтобы уменьшить площадь «мишени», метнулся к уличному терминалу ЦСД[5], чтобы прикрыться мощным корпусом. А через мгновение взвыл в голос, увидев сначала фонтан алых брызг, плеснувший вперед слева от меня, а затем и кровоточащий обрубок на том месте, где за секунду до этого была правая рука мамы!
Будь у меня время подумать, я бы, вероятнее всего, вспомнил совместный просмотр боевика «Путь истинной ярости», во время которого подвыпивший Аллигатор ухохатывался над секретным агентом ССНА[6], почти трое суток тащившим труп погибшего напарника по тропическим джунглям Зимбабве[7] и отважно отстреливавшимся от более чем представительного «хвоста»:
«То, что он вытворяет — полный и законченный идиотизм! Первая и единственная обязанность этого амера в сложившейся ситуации — максимально быстро доставить к точке эвакуации штамм вируса, позаимствованный в логове террористов. Поэтому все, что мешает выполнению этой задачи, должно быть проигнорировано. И не надо мне говорить о дружбе или чувстве долга перед семьей напарника: до тех пор, пока контейнер с ампулой не окажется на борту скоростного уиндера и не уйдет в космос, этот придурок обязан функционировать в режиме боевой машины. То есть, забыв про чувства, жажду мести и тому подобную ерунду. Повторю еще раз — „забыв“! Напрочь. Да и потом о кровавой бане преследователям или об эвакуации тела напарника можно будет только мечтать: любая попытка воплотить эти желания в жизнь будет зарублена на корню вышестоящим командованием…»