— Ты хочешь сказать, что защищенный контейнер — это емкость, которая с вероятностью процентов в девяносто девять переживет уничтожение «Химеры»?
Я утвердительно кивнул:
— Ну да: он отправит меня внутрисистемным прыжком в область, возле которой заблаговременно вывесит «Кукушку», затем пришлет вектор и скорость движения, гарантирующую «раздутие» сигнатур бортов прикрытия, потребует лететь без «шапки», в какой-то момент всадит в «Химеру» легкую или среднюю ПКР, подберет контейнер и свалит. Либо в ССНА, либо в ОЕ, либо в Халифат.
— И что ты планируешь делать в сложившейся ситуации?
— Начну выполнять его требования…
[1] Электростанция реакции синтеза, то есть, термоядерная.
Глава 22
19 июля 2469 по ЕГК.
…Подходящую лакуну в сплошной сети из масс-детекторов нашли только в пятницу «утром», аккуратненько просочились на ту сторону, на самом малом ходу нырнули в атмосферу и попилили к Новомосковску. Вернее, попилил. ИИ «Химеры». Ну, а я спустился в каюту, ополоснулся, упал на кровать и вырубился. Ибо не видел смысла торчать в рубке все семь с лишним часов перелета.
Проснулся по таймеру, но выспавшимся и, что самое главное, морально готовым ко всему и вся. Поэтому бодренько привел себя в порядок, подключился к пилотскому интерфейсу, «выглянул» наружу, оглядел изрядно обшарпанные дома и темные подворотни, почувствовал себя в родном Буреломе
и задал искину уточняющий вопрос:
— Павлов Посад или Заводской район?
— Это Мышкино. Или, в просторечии, Крысятник… — деловито сообщил ИИ и объяснился: — Управление воздушным движением «сдвинуло» четыре крупных пучка воздушных трасс на Павлов Посад и три — на Заводской, так что я там под «шапкой» не повишу. Зато над этим пригородом тишь, гладь да божья благодать. Правда, бардак внизу творится знатный, зато целых стационарных камер СКН практически нет, а спутниковые в арки и подъезды не заглядывают. В общем, лучшего места для внезапного появления в столице не найти.
— Понял… — буркнул я и занялся делом — «поймал» трехмерную карту этого пригорода с рекомендованным маршрутом, ведущим «к цивилизации», впечатал в память достопримечательности, которые нельзя было не заметить, запомнил место, возле которого Феникс обещал болтаться на «Химере», вздохнул и начал собираться.
Рубашку, брюки и ботинки «из далекого прошлого» натягивал через силу, так как они напоминали о последнем дне счастливой жизни, о смерти матушки, дяди Калле и первых сутках мотаний по Смоленску. Увы, другой гражданки у меня не было, а соваться в Крысятник, будучи «упакованным» в повседневный летный комбез, было бы, мягко выражаясь, неразумным. Одевшись и обувшись, раза три выдернул и вернул в ножны скрытого ношения тычковый нож, затем плотно поел и спустился в трюм. А там забрал у «Голиафа» два десятка пуль от его наплечной крупнокалиберной скорострелки, ссыпал в левый карман брюк, хлопнул по правому нагрудному, привычно провернул комм так, чтобы экран оказался на внутренней стороне предплечья, посмотрел в объектив потолочной камеры и заявил, что готов.
Аппарель поползла вниз в то же мгновение. Затем в ТК появился таймер обратного отсчета, а в окне МДР — трехмерная модель ближайших окрестностей и открытое окно девятого этажа одного из зданий, подсвеченное ярко-зеленым кантиком. Задавать дурацкие вопросы типа «А ты уверен, что в этой квартире нет ни одной живой души?» я, естественно, и не подумал — в момент зависания борта сорвался с места, как следует оттолкнулся, приземлился на чем-то заляпанный подоконник, спрыгнул на пол, покрытый дешевым пластиком, услышал щелчок замка, разблокированного моим искином в удаленном режиме, и пошел на звук. Шаге на втором вдохнул, почувствовал запах затхлости и какой-то едкой химии, поморщился, выскользнул в коридор, мазнул взглядом по серой кожаной куртке с засаленными рукавами, висевшей на вешалке, и поношенным черным ботинкам, валявшимся возле рассохшейся тумбочки, отрешенно подумал, что владелец этого великолепия, по логике, не мог приобрести домашний искин, и оказался на лестничной клетке.