Этот аул был последней точкой в его этом путешествии, так как находился ближе всего к русским крепостям. Если воспользоваться тайными тропами, то отсюда можно было за пару суток добраться до ближайшего селения с солдатами. Именно отсюда должно было начаться его новое путешествие, которое скорее всего было самым опасным из прошлых. Даже поездка к хану Джаваду сейчас казалась легкой прогулкой. Однако, другого выхода Ринат не видел, так как все сделанное им до этого самого момента давало лишь временную передышку. Стратегически они ничего не меняли. Убирались лишь некоторые незначительные штрихи, на старое будущее оставалось неизменным.
— Придется, б…ь, все равно придется ехать. Если я смогу убедить его, то все пойдет по другому пути, — Ринат специально ехал в стороне от остального отряда, чтобы своими бормотаниями не сболтнуть лишнего. — Удастся ли? Александр — это одно, а его отец совсем другое. Говорят, Николай крут…
Принять приглашение цесаревича встретиться и поговорить он решил сразу же. Беспокоили его лишь детали, которые сейчас выросли до неимоверных размеров. Как инкогнито добраться до места встречи? О чем говорить с царственными особами? Как, в конце концов, уйти от своих так, чтобы в его отсутствие ничего не рухнуло? К счастью, с последним все было более или менее ясно. Ринат придумал, как обставить свой уход и объяснить свое отсутствие. На идею его натолкнули его же смешные истории, которые он рассказывал своим мюридам по вечерам возле костра. Одна из таких историй, почерпнутых из книги сказок «Тысяча и одна ночь», рассказывала о султане Рашин ибн-Гаруде, который любил, переодевшись в простую одежду, бродить по своей стране и наблюдать за подданными. Именно этим он и хотел объяснить свое отсутствие.
-…Не отговаривай меня, Амирхан. Я вижу, что ты беспокоишься за меня и хочешь последовать за мной. Всевышний благословил тебя большим и храбрым сердцем, в котором умещается очень и очень многое: и вера во всемогущество Аллаха, и любовь к своим братьям, и бесстрашие волка, — убеждал он своего секретаря. — Однако, ты должен следовать своим путем, а я своим. Имам должен знать, чем живут его братья. Ему надлежит быть среди них, утешая и вразумляя каждого, даже самого последнего из мюридов, — молодой горец хотел его прервать, но был остановлен движение руки. — Не забывай про волю Всевышнего. Он хранит каждого из нас и каждому из нас дает по вере его. Неужели ты сомневаешься в моей вере? — тот тут же отчаянно затряс головой. — Слушай меня и не перебивай. Сегодня я скину свою белую чалму и мои приметные одежды. Взамен одену черкеску простого горца и продолжу свое путешествие по нашей земле один, чтобы не быть кем-то узнанным. Месяц или два я буду бродить по Дагестану и Чечне, разговаривать с простыми людьми. Пусть каждый горец знает, что я, имама Шамиль, могу в любой момент оказаться рядом с ним — на старой дороге или горной тропе, в лодке паромщика или караване купца, в старом плаще или потрепанной черкеске. Всевышний даст мне силы пройти весь этот путь…
Конечно, он не мог сказать ему об истинной цели своего путешествия. Об этом никто не должен был знать. Для всего Кавказа имам Шамиль никуда не исчезал. Переодевшись в обычные одежды, он бродил от селения к селению.
Придумывая свой план, Ринат и подумать не мог, к чему приведет этот красивый обман. Казалось, что в нем было такого особенного? Однако, для простых горцев это известие стало настоящим потрясением. Сам имам Шамиль, отказавшись от богатства и спокойствия, пошел к простым людям, чтобы нести слово Божие. Его авторитет, и раньше бывший на высоте, теперь вообще, вознесся на недосягаемую вершину. Его имя в саклях горцев стали поминать едва ли не чаще имени пророка Мухаммада. Рядовых мюридов с еще большей силой захлестнула волна почитания и преклонения перед ним.
Дагестан и Чечню захлестнула волна самых фантастических слухов, связанных с имамом. Рассказывали, что его видели одновременно в десятках мест. Описывали, как он спасал путников от разбойников и диких зверей. Из уст в уста передавали рассказы о чудесных исцелениях, сделанных им. Это напоминало настоящее сумасшествие, которое, как оказалось, лишь начинало набирать обороты…
[1] Мяктяб — школа
Глава 10
Путь в тысячу ли начинается с одного ли
Ширились слухи о скитаниях имама Шамиля в простом рубище по горным тропам Кавказ. Народные сказители и певцы превозносили до небес его святость и покорность воле Всевышнему. Кто, с пафосом вопрошали сказители, из великих царей древности добровольно мог променять багровое корзно[1] правителя на ветхое одеяние нищего странника? Кто доброй волей был готов отринуть великие богатства и пойти проповедовать слово Божье? В богатых и бедных саклях горцы лишь качали головами на все эти вопросы и возносили благодарственные молитвы Всевышнему, что послал им такого правителя.