— Я не работник, — Шорму наконец сообразил, на что намекает собеседник. — Я расследую дело по приказу…
— Знаю, — перебил гоблин, не сводя с него глаз.
Магистр умолк, осознав, что перед ним очень молодой зеленокожий, и вдобавок женского пола. Кто бы ещё не побрезговал разговором с человеком?
— А ты не как все, — с готовностью перехватил инициативу Шорму. — Я вижу искры пытливого ума в твоих глазах. Готов ставить золотом на то, что ты сможешь рассказать мне о Грокштовых пещерах. Увы, другие твои соплеменники мало что в этом смыслят.
Всесущая сила, ну не могут же они принимать такую откровенную лесть за чистую монету, — с лёгким удивлением думал магистр, глядя, как расплывается довольная улыбка на зелёном лице, изрезанном неглубокими ещё морщинками. Точно, совсем молодая самочка, почти подросток. Подростки всех рас любят бунтовать против общеустановленных правил.
— Грокштовы пещеры? — протянула гоблиница с придыханием, и Шорму понял, что попал в яблочко. — О-о-о, там иногда такое творится! Сколько народу сгинуло.
— Пропало? — уточнил магистр.
— Сгибло. Пошло тамошнему духу на корм. Он так-то добряк, когда сытый — может на десятки стволов вокруг всё чёрными розами усыпать, или накурить воздух так, что от каждого вдоха хмелеешь, как от доброго пойла… Но потом резко как захочет жрать — так всех, у кого ума хватило приблизиться, выпивает досуха. Только скрюченные кости остаются да тряпьё.
Шорму мысленно впечатался лбом в ладонь. Как же всё банально оказалось. Да, магистрат не так давно торжественно отчитался перед Содружеством, что последние ваульты истреблены — но, видно, одному удалось скрыться. Как удачно. Ещё один повод не только выслужиться, но и ткнуть коллег носом в оплошность.
— Ты там была? — осведомился магистр не столько из интереса, сколько потому, что зеленокожая продолжала бесцеремонно на него глазеть.
— М-м-м… Да, приходилось, — она воровато оглянулась. — Если точно знать, что дух в сытом настроении, можно побродить вокруг пещер. От придурков, что там кони двинули, немало интересного остаётся. Кое-что даже целое. Прошлый раз нашла такие штуки блескучие, совсем нетронутые, — она повертела в воздухе ладонями, изображая пару полукружий. — Духу они, видно, не по вкусу пришлись. Хотела себе оставить, разобраться, да старуха прознала и…
— Ценк!.. — раздался резкий окрик из полутёмного коридора. — Что позволяет себе твой длинный язык?!
Гоблинская девчонка вздрогнула и застыла под взглядом пожилого грузного соплеменника, бесшумно выдвинувшегося на свет. Потом она разглядела, кто следовал за ним по пятам, и широко — как только это возможно при подобной анатомии — распахнула глаза.
— Прочь к себе, — сухо велела старуха Дооцр, и несчастная Ценк вихрем метнулась в подземелье. — Развлекаешься, сопляк?
— Исполняю свои обязанности, — невозмутимо передёрнул плечами Шорму, даже не потрудившись сменить позу. — Расспрашиваю местное население, ищу зацепки. «Вылизываю все углы», с вашего же позволения. Куда путь держите, госпожа? — он кивнул на подкативший с жутким тарахтением трайк.
— Не твоё свинячье дело, — Дооцр проткнула его свирепым взглядом и кивнула спрыгнувшей с водительского сидения Ри в сторону подземелья.
Шорму с молчаливой усмешкой проводил глазами скрывшуюся во мраке девушку. Понаблюдал, как её место за приборной панелью занимает гоблин и как трайк с треском скрывается среди деревьев за поворотом дороги, увозя прочь противную старуху.
VI
Ноги сами несли отяжелевшее от предвкушения тело вдоль каменных переходов. Он шёл к ней, как зверь на добычу, по запаху, по чутью. И чутьё не подвело: за очередным поворотом он застал её, присевшую на корточки и задумчиво водящую прутиком по замшелым от сырости плитам.
Она вскинула голову на звук его шагов. Снова в своём нелепом мужицком комбинезоне. Золотистые волосы скручены в узел, лишь несколько волнистых прядей выбились и висят по щекам.
Шорму замедлил шаг, чтобы не спугнуть дурочку; приблизившись, осторожно протянул руку. К его приятному удивлению, Ри, хоть и с опаской, приняла её: тонкие прохладные пальцы скользнули в его ладонь.
Его бывший ученик был обаятельным малым; Шорму руководствовался и этим тоже при выборе того, кому вручить так называемый амулет. Черноволосый и загорелый в походах, с глубокими карими глазами и одухотворёнными чертами лица — парень явно был из тех, на ком подолгу останавливались девичьи взгляды. И главное, чего последние годы так не хватало самому магистру в его прежнем теле — он теперь был молод.
Правда, нельзя было сказать с уверенностью, что всё это имело большое значение для сумасшедшей немой девчонки.