— Это неправда, сэр! — выпалил Мартин.
— Да уж тебе лучше знать… Как придем на место, расскажешь толком, как сталось, что из оруженосца проводником эльфов стал и что вы вообще здесь делаете посреди ночи. Но пока вот что тебе скажу — если под людьми, против которых они выступают, подразумеваются люди короля — а скорее всего, так и есть, недаром про тех, кто не смотрит в небо, громче всего венардийцы вопят — я только рад буду.
Впереди, во тьме между деревьями, замерцал огонек костра. Несколько минут спустя они вышли на поляну. Здесь тревожно пряли ушами и время от времени взбрыкивали несколько лошадей, привязанных за уздечки к дереву; у другого дерева стояли двое рассветных братьев, крепко прикрученных веревками к стволу. Один, закрыв глаза, беззвучно шевелил губами, другой, с кровоподтеком на всю щеку, впился в появившихся разбойников злобным взглядом.
У костра сидел благообразного вида круглолицый старичок в матерчатом колпаке и, что-то бормоча себе под нос, перебирал на прямо на земле вещи, которые потом складывал в мешок — золотые и серебряные монеты, цепочки, украшенные цветными камнями перстни, какие-то шкатулки.
— Быстро вы вернулись, сэр, — с улыбкой сказал он, подняв голову. — Поймали этого проходимца? Лайлу шею намылить нужно, что связал его плохо.
— Лайлу уже ничего не намылить, — ответил великан и раздраженно тряхнул головой. — Хотя есть за что. Застрелил монаха в спину, а потом сам стрелу поймал.
Старичок невозмутимо пожал плечами.
— Плакать о нем не стану. Да и при дележе другим больше достанется… А вы, я вижу, погнались за одним, а вернулись с тремя.
— Гости, Катэль, не пленники. Что там у краснопузых в сундуках было?
— Как видите, сэр, золото — семьдесят солнц, сто серебряных лун, ну и кольца, цепочки, посуда, тоже золотая, а в этой шкатулке вот — кусок камня, что с неба упал. А в том сундуке, я не смотрел еще толком, кажется, одежда…
— Священная реликвия! — выкрикнул один из рассветных братьев. — Небо вас покарает, нечестивцы! Не смейте касаться ее своими грязными лапами!
— Тебе мало одного синяка, епископ? — поинтересовался вожак разбойников. — Могу еще один поставить… Я не про то, Катэль. Из еды у них с собой что? Не поверю, что такие важные птицы питались в трактирах хлебом и жидкой похлебкой.
Тот расплылся в улыбке.
— Ох, вот вы о чем, сэр. Это конечно, куда ж без этого? Вон в том ларе — пироги, с олениной, думаю, или еще с чем интересным, паштеты в горшочках, а вино — я, вы уж не гневайтесь, позволил себе пригубить немного — сказка, а не вино!
Каэрдену поднесли еды и вина, но тот молча покачал головой. Леу же не стала строить из себя недотрогу, приняла из рук одного из разбойников кусок пирога и маленький золотой стаканчик с густой темно-красной жидкостью и поблагодарила по-эйрийски, отчего на его заросшем бородой лице появилась улыбка.
Вообще люди не досаждали им особым вниманием; похоже, их больше интересовало содержимое сундуков красных монахов. Только Мартина предводитель шайки усадил рядом с собой и о чем-то расспрашивал. Кажется, о том самом турнире. Мартин несколько раз упоминал о нем, но Леу так до конца и не поняла, зачем люди в мирное время разыгрывают сражения — как будто им мало настоящих войн.
— Имя вроде бы мне незнакомо. А герб у него какой?
— Белая лютня на черно-зеленом, сэр. Сэр Уилмот был не знатного происхождения и участвовал в турнирах всего два раза в жизни, поэтому, наверное вы его не помните.
— Был, говоришь…
— Погиб, защищая свой замок от гоблинов, сэр, — коротко ответил Мартин.
Конор Слейт крякнул и осушил свой кубок. Леу вспомнила, что ее угостили вином и отпила немного. Рот обожгло сладким и кислым.
Разбойники вокруг громко разговаривали, смеялись, вскрывали крышки из теста и рвали зубами нежную начинку пирогов. Копались в сундуках, с криками и хохотом примеряли вышитую золотом одежду. Привязанный рассветный брат с синяком на лице возмущенно вопил и сыпал угрозами, пока не получил древком копья под дых, закашлялся и повис на веревках. Кто-то посетовал, что в орден Рассвета не берут женщин — пара монашек посмазливее оказались бы сейчас очень кстати. Ему предложили замолчать: