— На нее давно зуб точат, — отозвался новый голос. — С тех пор, как орден Чистого неба в опалу попал, а матушка Эдита стала за синих монахов заступаться. Наверное, сейчас все-таки…
Зарокотали барабаны. Леу вздрогнула и открыла глаза. Растерянно огляделась — площадь уже была полна людей (когда только они успели собраться?), в сгустившейся темноте горели факелы и большие костры в кованых решетчатых жаровнях…
Леу качнуло назад, снова вперед. Ругань, крики — по толпе прошло движение, а потом помост, отталкивая людей древками копий, а особо непонятливых подгоняя пинками и зуботычинами, окружили солдаты. По расчищенному ими коридору прошли двое — приподнявшись на цыпочки, она разглядела богатую, отороченную мехом одежду одного и закрывающий почти все лицо колпак другого.
Снова грянули барабаны, с трудом заглушая возмущенные вопли толпы; в проходе показалась коротко стриженная седая женщина в желтом балахоне, которая шла, высоко держа голову, сжав губы и, кажется, не замечая творящееся вокруг. За ней венардийцы тащили двоих оборванных типов, закованных в кандалы — один, покрепче на вид, упирался, рычал и рвался из рук, что держали его, другой, не замолкая, сыпал проклятиями.
У Леу екнуло сердце. Сбилось с ритма, а потом застучало так сильно, что едва не заглушило барабаны.
Мартин шел последним — голова опущена, волосы закрывают лицо, руки связаны впереди. Куртку у него отобрали, оставили только рубаху, рукав оторван, и Леу показалось, что она даже может разглядеть длинный шрам на предплечье, который оставила булава венардийского солдата. Мартин тогда пытался защитить ее, после того, как Леу, воззвав к луне, упала без чувств, и…
Луна!
Она задрала голову так резко, что заболела шея. Может, если снова взмолиться о помощи, мать фаэйри услышит ее?
Небо было темным, почти угольно-черным, затянуто тяжелыми грозовыми тучами, которые с самого утра не могли разродиться дождем. И ни луны, ни звезд. Леу застонала от отчаяния.
Ладно! Придется спасать его самой. Как спасать — она не знала, но стоять и смотреть, как Мартин погибнет, Леу не собиралась. Она снова привстала на цыпочки, бросила быстрый взгляд на процессию — разбойников только что проволокли мимо, Мартин шел следующим, сильно хромая — сжала в ладони рукоять ножа, шагнула вперед…
Пальцы, твердые и холодные, как сталь, впились ей в шею, так, что Леу задохнулась от боли. Другая рука сжала ее запястье, выкрутила, и нож упал на булыжники площади.
— Дура, — спокойно сказал над ухом чей-то голос, а потом ее потащило прочь, вглубь толпы, все дальше и дальше от помоста. Леу даже не понимала толком, что происходит. Она пыталась отбиваться, пыталась разжать сдавливающие ее шею пальцы, но становилось только хуже — хватка сжималась сильнее, и тогда у нее в глазах просто темнело от боли. Перед ней мелькали, расступаясь, а то и разлетаясь в стороны, смутные силуэты собравшихся, черный дверной проем, лестница, по которой ее тащили все выше и выше, а потом Леу швырнуло на грязный досчатый пол. Ошеломленная, она приподнялась на локте и наконец сумела осмотреться.
Каморка с высоким потолком, судя по всему, под самой крышей дома, голые стены и единственное окно; в дверях, закрыв путь к бегству, застыла темная фигура в плаще.
— Дура, — снова сказал Каэрден. — Надеюсь, ты сполна насладилась этой беготней, потому что обо всем, что произошло, будет доложено королеве.
Леу вскочила, бросилась было на него — и снова покатилась по полу.
— Похоже, ты все еще думаешь, что это какая-то игра, — сказал он. — Луна видит, я не хотел бить тебя, но слов, кажется, ты не понимаешь.
Не обращая внимание на горящую щеку, Леу снова поднялась на ноги.
— Нужно спасти Мартина.
— Слишком опасно, — холодно возразил посланник Высокого Престола. — Я хотел, конечно, доставить его в Полуночную землю, но важнее доставить туда тебя. Человеком можно пожертвовать.
— Ты не понимаешь…
С площади раздался новый взрыв криков; прильнув к окнуЛеу увидела, что приговоренных уже подняли на помост. Женщину в желтом привязали к одному из столбов, воров и Мартина поставили под виселицы. Человек в отороченной мехом одежде, надсаживая горло, читал с листа — перед тем, как разбойников вздернут, магистрат по просьбе ордена Рассвета нашел нужным прилюдно наказать Эдиту Доэрти, настоятельницу городской обители Солнечных сестер…