— Что за чушь!
— Тогда зачем он сопровождает тебя?
— Мартин мой друг! — сердито заявила Леу. Глаза у Найты стали еще больше.
— Друг? — прошептала она. — Такого еще никогда не бывало! Чтобы фаэйри и человек…
Леу несколько мгновений непонимающе смотрела на нее, а потом вдруг почувствовала, как щеки начинают гореть.
— Да нет! Просто друг!
— Ох, да… конечно, конечно, — закивала Найта, но Леу не сомневалась, что та ей не поверила. А хотя какое ей дело! Даже если бы они с Мартином были… если бы она была его подругой, как госпожа Дайнудля Диана, никого, кроме их самих, это бы не касалось.
— Ты что-то еще хотела знать?
— Нет, нет, ничего. Извини, если обидела тебя… вас, — Найта смущенно улыбнулась ей и оставила Леу одну, с пылающим лицом и мыслями, в которых было совсем нелегко разобраться.
Со временем не все, но большинство фаэйри перестали шарахаться и перешептываться у них за спиной (помогло и то,что Мартин мог выбираться в соседний городок за съестным), а с НайтойЛеу в конце концов даже подружилась.
Ну и конечно, от скуки ее спасала Армайд. Как успела понять Леу, остальные фаэйри почитали ее за главную и она очень напоминала госпожу Дайну — просила, а не приказывала, для каждого находила доброе слово (особенно привязалась к Роане и Артио) и свободное время, чтобы выслушать. По вечерам, когда все собирались вокруг огня, Армайд рассказывала о Полуночной земле с ее белыми каменными городами, об истории островных фаэйри и о волшебных сокровищах разных дворов. Ее собственный двор, Эйл, например, владел мечом, от которого, после того, как его извлекли вытащен из ножен, невозможно было уклониться.
— Говорят, что управляться с ним может даже тот, кто в жизни не держал в руках оружия, — заметила она и рассказывала дальше — о зеркале двора Балар, которое показывало истинную сущность тех, кто смотрелся в него, так что добрые и честные фаэйри в зеркале выглядели еще более прекрасными, чем на самом деле, а негодяи — страшно искаженными; о дубовой ветви, принадлежавшей двору Туирет, с помощью которой, по легенде, были возрождены погубленные гоблинами во время войны леса и сады Полуночной земли — везде, где эта ветвь касалась земли, вырастали новые деревья; о белокрылом плаще двора Ошеан, превращавшем своего носителя в птицу…
— У моего господина была чаша, в которой никогда не кончалась вода. Люди считали, что если выпить из нее, то можно исцелиться от ран и продлить жизнь. А это была просто вода. Правда, вкусная. Всегда холодная. — с усмешкой заметил один из слушающих Армайдфаэйри. Потом нахмурился: — Когда волшебство чаши пропало, мы чуть не погибли от жажды, пока рыли колодцы и искали источники.
— Почему оно исчезло? — подхватил кто-то. — Люди держат наши леса в осаде, потому что молот Диана, который отнял у него их король, потерял силу, и они решили, что это дело рук фаэйри… так ведь, Леу?
Она кивнула, не особо желая пускаться в объяснения, а Армайд объяснила, сама при этом выглядя виноватой:
— Это часть приговора мятежникам. На нем настояли правители верных Высокому Престолу дворов, а королева утвердила. Когда срок изгнания будет подходить к концу, их сокровища потеряют свою силу. Если Ее Величество решит, что вина искуплена и позволит выступившим против нее вернуться в Полуночную землю, то вернется и магия. А если нет, то это значит, что и своих сокровищ они не достойны. — она поспешно подняла ладони в примирительном жесте. — Но никто не знал, конечно, чем это решение обернется, ведь тогда людей здесь не было и в помине. Королева добра и милосердна. Мы расскажем ей о том, что войска правителя людей осаждают ваши холмы и леса, о гибели двора Белимар, и она, разумеется, не оставит это без внимания.
В один из дней наконец пришел корабль под парусом, расшитым синими и голубыми ромбами, узкий и длинный, и сошедшие с него фаэйри приветствовали Армайд и помогли всем подняться на борт. Когда пришел ее черед Леу вдруг поняла, что немного боится. Плавать она умела, но одно дело было нырять в знакомом с детства тихом озере, что в Чертогах, и совсем другое — готовиться пересечь огромное море, чужое, холодное и отливающее серым, как лезвие меча… Леу глубоко вздохнула, мотнула головой и решительно взбежала по трапу.
Само плавание заняло почти два лунных круга и прошло спокойно, почти скучно. Первое время она, как и добрая половина других фаэйри, которые впервые пересекали море, мучилась от качки, потом привыкла. Однажды далеко на горизонте показались очертания темных, почти черных скал, а капитан, выйдя на палубу и встав лицом к ним, поднял обе руки; по тому, как по воздуху пробежала еле заметная рябь, Леу догадалась, что он окружил корабль завесой. Простая предосторожность, объяснили ей потом. Гоблинам незачем знать, что так близко к их островам прошло судно фаэйри. С них станется броситься в погоню на своих змеях.