Шум вокруг усилился. Снова удивленные крики, звуки труб, но Леу ни на что не обращала внимание. Сейчас существовали руки, обнимающие ее сперва нерешительно, потом все уверенней и крепче, и губы, мягкие и теплые, от которых на ее собственных губах оставался едва заметный привкус соли и металла.
Мартин отстранился, взглянул на нее широко распахнутыми глазами, радостными и растерянными.
— Леу… — и, не найдя нужных слов, поцеловал ее уже сам. Леу казалось, что они простояли так, не двигаясь, целую вечность, но потом в ее уши ворвался чей-то пронзительный крик
— Нечестно! Это подлый прием! Нечестно! — вопил Эмрис. Нехотя оторвавшись от Мартина, Леу взглянула через его плечо. Сынок наместника, сам с залитым кровью лицом, уже начавшим опухать, с трудом поднялся на ноги и сгреб подоспевшего герольда за отвороты кафтана. — Он бросил меч! Дрался голыми руками! Правила не разрешают…
— Но и не запрещают, — возразил тот, аккуратно пытаясь освободиться. — Нигде нет прямого запрета на бой без оружия.
— Но меня никогда не учили драться на кулаках! Это недостойно благородных фаэйри!- взвыл Эмрис. — У него было нечестное преимущество!
— Но ведь он и не благородный фаэйри, — пожал плечами герольд. — И, если позволите, господин, не похоже, чтобы его учили владеть мечом, так что…
— Замолчи! Дурак! Ты ничего не понимаешь!..
Мартин и сам обернулся и с улыбкой наблюдал за сынком наместника. А тот, заметив на себе их взгляды, совсем взбеленился.
— Что уставились⁈ — закричал он, срываясь на визг. — Шваль! Грязные выродки! Вы… вы…
Луна! Луна, мать фаэйри, взываю к тебе! — и вскинул руку к небу, а другую вытянул в сторону Леу и Мартина.
Она даже не успела испугаться, когда по толпе прошел смешок — сначала совсем тихо, потом все громче. Ничего не произошло. Эмрис, задрав голову, кричал на висящий в небе месяц, требовал немедленно наказать дикарку и ее зверя, а многие из стоящих вокруг фаэйри уже в открытую смеялись над ним. Лорд Эмерик стоял мрачнее тучи, его подруга спрятала лицо в ладонях, рядом с ними Морена и ее отец о чем-то негромко переговаривались, но даже стражники, что застыли вокруг, с трудом сдерживали улыбку.
— Леу — Мартин легонько тронул ее за руку. — Ты не знаешь, где здесь можно воды раздобыть? В горле совсем пересохло.
— Сейчас найдем, — улыбнулась она. — И кровь тебе остановить нужно. Пойдем поищем.
Леу сначала не совсем поняла, что произошло. Они не успели отойти и на десяток шагов, как вдруг Мартин странно выгнулся, издал звук, будто приглушенно ахнул, и упал на колени.
— Ух ты… — Леу решила, что он просто споткнулся. — Не ушибся? Помочь тебе подняться?
Мартин беспомощно взглянул на нее, оперся на руки, но не удержался и упал ничком. Снова попытался приподняться на руках…
— Мартин? Ты что? Мартин…?
Леу видела кровавое пятно на белой ткани его рубашки, на спине, видела Эмриса, оскалившего зубы и сжимающего в руке меч, но первые несколько мгновений ее мозг словно отказывался соотнести одно с другим.
— Мартин? Мартин!
Воздух словно сгустился, стал тяжелым и вязким, так что его приходилось через силу втягивать в горло. Все вокруг окутала глухая, душащая тишина, лунные лучи померкли, из серебристых стали мертвенно-бледными, небо почернело, и ей казалось, что во всем мире остались только два ярких пятна цвета — одно между лопаток Мартина, другое на лезвии меча.
Леу закричала. Пятна расползались у нее перед глазами, становились все больше, и вскоре все вокруг окрасилось в алый. Сквозь кровавую дымку она видела как Эмрис все еще скалился на нее, но потом вдруг уголки его рта поползли вниз, в глазах появился страх, он попятился, взмахнул рукой, как будто пытаясь защититься. Странно, успела подумать Леу, как это он умудряется отступать, и при этом казаться ближе и ближе? Вот сынок наместника оказался совсем рядом, коротко взвизгнул и сгинул куда-то, как сквозь землю провалился.
Тишина тут же взорвалась криками. Красный туман стал таять. Леу обнаружила, что стоит, сжимая в руке рукоять меча Эмриса, а сам он скорчился на траве, и кровь струится между его сцепленными на животе пальцами.
Леу не успела ни испугаться, ни понять, как ей хватило сил вырвать у него клинок и им же заколоть, просто не оставалось времени. Стражники и придворные бросились к ним со всех сторон, откуда-то раздавались отчаянные крики матери Эмриса; сам он катался по траве, стеная, что умирает, что эта проклятая тварь убила его. Леу метнулась к Мартину, который все пытался встать, опираясь на дрожащие руки.