— Как ты могла крутить любовь с таким подонком? — не выдержала я. — Какие вы с мамой неразборчивые.
— Наконец-то я дождалась от тебя этого высказывания. — Марго, довольная, выпрямилась. — Теперь я вижу, что с тобой все в полном порядке. А то одно время мне начинало казаться, будто и ты подпала под чары этого провинциального соблазнителя.
— Ты права. — Я опустила глаза. — И я презираю себя за это.
— Не советую, Пупсик. Где уж было устоять тебе, если пала такая крепость, как наша Женька. Ладно, слушай дальше. Камышевский сказал, что не спал всю ночь с шестнадцатого на семнадцатое, — им вдруг овладело какое-то странное возбуждение, — и на рассвете пробрался переулками к Жанкиному дому. Окно было не зашторено. Он заглянул в комнату и увидел Жанку и Арсена, лежащих в обнимочку в чем мать родила. Прости, Пупсик, но ты у нас уже шестнадцатилетняя. Камышевский сказал: «Она держала в руках его пенис, а он положил ей между ног ладонь. Они только что кончили заниматься любовью и еще не отдышались». Камышевский побродил возле дома и снова заглянул в Жанкино окно. Те двое опять занимались любовью. Это его здорово возбудило. Он собрался было влезть в окно, но подумал, что Жанка будет строить из себя недотрогу. Когда он заглянул в окно еще раз, — продолжала свой рассказ Марго, — он увидел, что Арсена в комнате нет. Жанка лежала, раскинув ноги, на спине и спала. Он влез в окно и с ходу ею овладел — он был очень возбужден. Она стала звать на помощь Арсена. Камышевский зажал ей рот рукой, но она вырвалась. Тут он увидел нож. Очевидно, они ели прямо в постели и резали на тумбочке колбасу и хлеб. Он уверял меня, что ему бы и в голову не пришло зарезать Жанку, если бы ему на глаза не попался этот нож. Он не помнит, как все произошло. Он пришел в себя, когда Жанка уже захлебывалась собственной кровью. Бросил нож на пол, раскрыл шкаф, вытащил ящики из трюмо, рассыпал по полу их содержимое. А потом вылез в окно. Его никто не видел.
— Зато видели Арсена. Теперь, когда Камышевский умер, твоему возлюбленному будет трудно доказать, что это не он убил Жанку.
— Ошибаешься. — Марго легла, накрылась простыней и вытянула ноги. — Здесь куда прохладней, чем в больнице. К тому же я там последние ночи глаз сомкнуть не могла — все боялась, что Камышевский меня добьет. Ведь ты рассказала мне о случившемся уже перед самой выпиской.
— Мы не хотели тебя расстраивать.
— Скажите, какая чуткость. Спорю, это ты не хотела меня расстраивать. Я угадала, Пупсик?
Я промолчала. Я слышала, как Марго вертится, устраиваясь поудобней в кровати.
— Ну вот, теперь совсем хорошо. — Она сняла с головы косынку и аккуратно расправила ее у себя на груди. — Продолжаю. Камышевский еще долго слонялся возле Жанкиного дома, разумеется, прячась за кустами и заборами. Он видел, как вернулся Арсен. Он тоже влез через окно. Пробыл в Жанкиной комнате минут пять и вышел через дверь. Возле молокозавода околачивались какие-то ребята. Они набросились на Арсена и стали выкручивать ему руки. Он вырвался и убежал. Тут Камышевский вспомнил, что где-то у Жанки валяется его гениальное произведение — набитые сеном колготки в кружевных трусиках, и хотел было их незаметно забрать. Вдруг он увидел, что к дому подкатил парень на мотоцикле. Он постучал в Жанкину дверь, потом приоткрыл ее и вошел в комнату. Через полминуты он выскочил оттуда как ошпаренный, сел на мотоцикл и рванул на полной скорости.
— Это был Славка. — Я горестно вздохнула.
— Думаю, ты права. Но не спеши вздыхать. Послушай свою старую побитую тетку. Камышевский так и не забрал эти колготки — возле дома все время кто-то болтался. Он так и ушел… Потом позвонил Женьке и пригласил ее в кино.
— Арсен считает, он был шизиком, этот ваш горе-любовник, — сказала я.
— Возможно… Весь день Камышевский чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Он дико боялся, что милиция обнаружит его гениальное изобретение и ниточка потянется к нему — ведь кое-кто знал о его чудачествах. После кино они с Женькой гуляли по Бродвею, естественно, встречали кое-кого из знакомых. Про убийство Жанки еще не знала ни одна живая душа. И тогда Камышевский решил еще раз посетить ее квартиру, но уже под покровом ночи.
Я услыхала, как скрипнули пружины кровати, — Марго поменяла позу.
— Только он собрался влезть в окно, как увидел возле кровати какого-то мужчину. Камышевский не разглядел его лица. Мужчина стоял на коленях и гладил Жанкину руку. Камышевского он не заметил.
— Это был Арсен?
— Не думаю. Камышевский решил выждать — ему не давала покоя мысль о колготках. К тому же он вспомнил, что не так давно писал Жанке записку, в которой умолял сделать аборт и обещал дать ей на это деньги. Мужчина все не выходил. Стало светать. Камышевский отважился заглянуть в окно. Мужчина сидел на полу и снимал с колготок трусики. Потом поднялся, положил их в карман и направился к окну. Камышевский едва успел спрятаться в кустах. Мужчина, не оглядываясь, пошел в сторону ликероводочного. Мужчина был немолодой — он здорово горбил спину и волочил ноги. К тому же у него были седые волосы.