Шокированный трактирщик сглотнул. Глядя на загипнотизированного старика, Валериан лишь улыбнулся.
Его друг был также умен, как и привлекателен, но многие упускали это из виду. Роман же в свою очередь ценил способность Валериана противостоять его обаянию. Люди желают всеобщей любви и обожания. Но он, как никто другой знает, что среди воздыхателей друзей не бывает.
«Говоришь, женщина?», – голос Валериана разрушил красоту мгновения. Очнувшийся Савелий лихорадочно затряс головой.
«Извиняйте, господа офицеры...», – просипел старик и выбежал из комнатушки.
«Ах, моя красота — поистине страшное оружие», – запрокинув голову, засмеялся Растопчин.
«Значит, «Полуночные Молитвы»… Недешёвое удовольствие», – прервал его самолюбование Карачевский.
«Странно и то, что старика похитили через эту дыру. Как женщине это удалось?» – в ответ на свой же вопрос, Роман в недоумении пожал плечами.
«Что ж, утро вечера мудренее. Позже опросим послушника. А сейчас, спать!» – Валериан задул свечу и покинул чердак.
«Эй! Подожди меня!», – закричал Растопчин и помчался вслед за ушедшим другом.
Глава 2
«Похмелье —, никак иначе, — дьявольские происки. Начинать день с этого дурного занятия — грешно», – слова приходского наставника гулким эхом раздались в больной голове одного послушника. В нос ударил запах подгоревшей каши, к горлу внезапно подкатил давече ночной перекус. Нащупать баночку со святой водицей никак не удавалось. Кто-то услужливо вложил в руку Тихона гранёный стакан.
Не долго думая, он одним глотком влил содержимое в себя, после чего закашлялся в сильнейшем приступе. Кислый и одновременно солёный вкус рассола чуть не заставил помятого слугу Господа увидеться с Создателем раньше времени.
«Ээх… Я умер?.. Ради всего святого, не молчите», – простонал хмельной послушник.
«Рановато собрался на упокой», – ехидные слова вмиг отрезвили.
Тихон приоткрыл глаза, дневной свет принёс с собой резкую, мучительную боль.
«Ууу…»
«Не знал, что в монастырях привечают зелёного змия», – насмешливый тон второго человека столь возмутил страдающего Тихона, что он, превозмогая себя, выпрямился и распахнул покрасневшие глаза.
«Ну наконец! Были вынуждены вести себя бесцеремонно… Святой… Отец...» – Тихон сразу же узнал в говорившем одного из вчерашних господ. Позади него стоял второй. Загремели горшки, мимо пробежала худая разносчица.
«Ах ты ж, косорукая дура!» – фраза ещё не была закончена, как девки и след простыл. Агафья в чувствах сплюнула на пол.
«Выходит, мы на кухне. Если б таким оказался рай, было бы печально…» – чувство юмора послушника позабавило Растопчина. Но строгий взгляд друга не позволил тому вставить ни слова.
«Послушник. Послушник Тихон. Вы то уж точно знаете разницу в санах в отличии от простого люда?» – Тихон вздохнул, сжимая обеими руками виски. Казалось, его голова превратилась в колокол, по которому с усердием попеременно с каждой стороны бьют звонари.
«Что ж, Тихон, позволь тогда и нам представиться: Роман Растопчин», – высокий брюнет подмигнул и обнажил белые зубы в улыбке.
«Валериан Карачевский», – более сухо произнёс женственный юноша.
«И чем же я побеспокоил двух баринов, стесняюсь спросить?» – любезничать с господами желания не было, да и состояние не располагало к хорошему расположению духа.
«Как пропал Отец Икон? Что произошло?», – начал допрос Валериан, в то же время садясь на скамью слева от послушника. Справа сел Растопчин. Тихон оказался зажат.
«Боитесь, что сбегу? Немного отстранитесь, дышать нечем. Если и побегу, то в сторону усадьбы. Но чуть позже. Сейчас я даже стоять не в силах, не то что, бежать».
«Ранее трактирщик тоже упоминал усадьбу. О чем речь?» – шёпотом поинтересовался Роман Растопчин.
«Барины, велите запрячь лошадей. В пути всё расскажу, а если солгу, чтоб провалиться мне сквозь землю», – также тихо ответил послушник.
Оба офицера переглянулись, после чего Растопчин вышел с кухни. Вплоть до его возвращения Валериан Карачевский не издал ни звука.
В течение получаса карета была запряжена, сундуки погружены, в одном из них, незаметно для посторонних глаз, спрятали послушника. Гнедые рысаки в предвкушении рыли землю.
«Ноо! Пошли, родимые!», – коренастый кучер взмахнул хлыстом, прозвучал щелчок, и кони сорвались с места, оставляя трактир в облаке пыли.
***
С высоты птичьего полёта, просёлочная дорога походила на бежевую змею, ползущую по зелёной лужайке. Четырёхместная карета, как маленькая блоха, мчалась по её длинному туловищу.
Преодолев версту1, кучер натянул поводья, экипаж остановился.