— Я не имею в виду "прямо сейчас", я имею в виду, почему ты пришел ко мне. Подожди, что значит ”мне нужна была помощь", как ты узнал об этом?
Алекс встает, медленно отступая от меня.
— Ты звонила мне, разве ты не помнишь Алекс? – Ложь слетает с моего языка прежде, чем я успеваю подумать, и я тут же сожалею об этом.
— Нет, Колтон. У меня даже нет твоего номера телефона. Я собираюсь спросить тебя еще раз: как ты узнал, что мне нужна помощь? – выражение лица Алекс говорит мне все, что мне нужно знать. То, как сходятся ее нахмуренные брови над прищуренными глазами, в некотором смысле пугает.
— Алекс, мне нужно, чтобы ты не волновалась, когда я скажу тебе это. Важно, чтобы ты сохраняла спокойствие, понимаешь? – я поднимаюсь на ноги и медленно придвигаюсь к ней.
Алекс открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает стук во входную дверь.
— Алекс, если ты сейчас же не откроешь эту дверь, я войду! – Эмма кричит снаружи, ее голос дрожит и полон беспокойства.
Алекс бросается к двери, жестом показывая мне спрятаться за ней.
— Эмма, сейчас не самое подходящее время. Все в порядке? – Алекс осторожно открывает дверь только наполовину, но это бесполезно, когда Эмма протискивается внутрь.
— Все в порядке?? Какого черта, ты единственная, кто не ответила ни на один из сотен моих звонков или сообщений. А потом мне позвонила обеспокоенная мама, потому что окружной прокурор только что обратился к судье Кармаку с просьбой выдать ордер на обыск твоего дома. Что, черт возьми, происходит, Алекс? – Эмма еще не заметила меня, все ее внимание было приковано к Алекс, которая теперь лихорадочно переводила взгляд с меня на Эмму.
— Что... когда? Ты знаешь почему? – голос Алекс полон страха, ее широко раскрытые глаза мечутся по комнате. Это нехорошо для нее, особенно вскоре после такого тяжелого эпизода, как у нее.
— Меньше часа назад, и, я думаю, что это, возможно, связано со смертью Марка. У Кармака было позднее судебное заседание, поэтому он еще не утвердил это решение, но, по словам моей мамы, он никогда раньше не отказывал в выдаче ордера на обыск. – объясняет Эмма, пытаясь сесть, но тут же вскрикивает, заметив меня.
— Эмма, все в порядке, он мой друг.
Алекс пытается вмешаться, но я уже вижу, как все меняется, когда Эмма начинает понимать, кто я такой.
— Вы Колтон Дженнингс, один из пяти беглецов из Лейквью. Об этом говорили во всех новостях.
Эмма мгновенно вскидывает руку, в шоке прикрывая рот, и медленно отступает от меня.
— Я не причиню тебе вреда, Эмма. Просто успокойся. –
Я говорю тихим и ласковым голосом, стараясь оставаться предельно спокойным, чтобы не напугать ее еще больше, чем она уже есть.
— Эмма, ты не понимаешь. Что бы ты ни думала, что знаешь – это не так. Тебе нужно уходить. Прямо сейчас. Если появятся копы, они подумают, что ты знала, где он был все это время. В лучшем случае, ты будешь соучастником, но тебя могут привлечь за укрывательство беглеца. Твоей маме это совсем не понравится. Так что просто иди домой и делай вид, что ничего не произошло. Я позвоню тебе завтра, хорошо? – Алекс хватает Эмму и выталкивает ее обратно за дверь, когда она к моему удивлению не спорит. Она позволяет Алекс выдворить себя за дверь, вероятно слишком потрясенная, чтобы спорить. Алекс поворачивается ко мне со страхом в глазах и дает волю слезам, только когда дверь полностью закрывается.
— Колтон, ты должен уйти сейчас.
Что-то ломается в Алекс, в ней появляется боль, которой я никогда раньше в ней не видел.
— Пойдем со мной, Алекс.
Это не вопрос, и в любом случае у нее нет выбора. Я просто хочу, чтобы это был ее выбор, в конце концов, так будет намного проще.
— Я не могу, Колтон.
Слезы текут по ее лицу, когда она смотрит на меня полными слез глазами.
— Я боялся, что ты это скажешь.
Жгучая боль пронзает мою голову, когда я пытаюсь открыть глаза. Все кажется неправильным. Мое тело кажется слишком тяжелым, а мысли – слишком далекими.
— С возвращением, солнышко. –
Голос Колтона прорывается сквозь туман, застилающий мою голову. Мое зрение по-прежнему не хочет проясняется. Голова Колтона затуманивается, почти становится невидимой, когда он движется ко мне.
— Колтон... что случилось?
В горле так пересохло, что больно говорить.
— Сейчас это не важно, детка. Давай сначала сосредоточимся на том, чтобы напоить тебя и немного перекусить. Ты была без сознания почти целых два дня.
Голос Колтона звучит успокаивающе, когда он подносит соломинку к моим губам, призывая меня выпить.
Колтон помогает мне принять более вертикальное положение, прежде чем сам становится рядом со мной. Мое зрение постепенно улучшается, все еще немного расплывчато, но теперь я могу различать большую часть окружающего.
Мы находимся в тускло освещенной комнате, единственный источник света – маленькая лампа на столике рядом с нами. Телевизора нет, только кровать, на которой мы сидим, единственная тумбочка и маленький холодильник.
— Ешь. – Приказывает Колтон, отправляя полную ложку супа мне в рот.
Горячая жидкость скользит по моему горлу, успокаивая ощущение сухости и першения, которое сводит меня с ума с тех пор, как я проснулась. В комнате становится пугающе тихо, пока Колтон продолжает меня кормить.
Из-за пределов нашей комнаты также не доносится шум. Нет ни обычного шума дорожного движения, ни суеты других людей, приходящих в свои квартиры и выходящих из нее. Где бы мы ни находились, здесь должно быть уединенно.
Головная боль наконец-то утихла до приемлемой степени, и мое зрение в значительной степени нормализовалось. Просто чудо, что может сделать с тобой небольшое количество питательных веществ и гидратации.