Потом ополоснулась и быстро спустилась к завтраку.
Джанфранко уже сидел за столом. А мама хлопотала возле него. Как ни в чем не бывало! Я села как можно дальше от мужчины и уставилась в одну точку.
- Как спалось? - мама подошла ко мне, - Мария, ты не здорова, такая бледная?
- Да, мамочка. Мне плохо, можно я не пойду сегодня в лицей?
- Ну конечно, может врача вызовем?
- Не нужно врача, - я с ненавистью посмотрела на Джанфранко, - и еще мне нужно врезать замок в дверь моей комнаты.
- Это еще зачем, Мария?
- В доме посторонний мужчина, - твердо проговорила я.
- Это Джанфранко-то посторонний, ну что ты, он же родственник, так что не выдумывай. Лучше полежи пойди, я принесу тебе завтрак в комнату, малышка.
Родственник…
После произошедшего я несколько раз пыталась поговорить с мамой, но она упорно меня не слышала. Потом хотела сказать нашему лицейному психологу, но струсила в последний момент. Меня прожигал стыд, может я и правда его спровоцировала, и меня осудят за мое поведение. Это сейчас я понимаю...
Я думала, что это будет один раз, но мои пытки продолжались почти каждую ночь. Он приходил и ломал меня два года подряд. Я пыталась отпугнуть его: подстригла свои темные волосы, специально не мылась, при любой возможности не ночевала дома. Я боялась даже заикнутся окружающим о моей беде. А Джанфранко вполне устраивала моя роль покорной жертвы.
- Мария, ты есть вообще будешь, - маму пугала моя излишняя худоба и синяки под глазами, - что с тобой происходит?
- Наша девочка взрослеет! - ехидно заметил мой палач.
И все эти два года я вынашивала план мести, 1000 раз во время вынужденного соития я представляла, как убью его. И вот настал подходящий момент. Мама уехала по делам церковным в Остин и мы на два дня остались с Джанфранко наедине.
- Сегодня, беллиссима, ты будешь спать в моей постели, - предупредил мой палач, - а сейчас лучше сама раздевайся.
Я медленно стала стягивать футболку и уже через минуту осталась в одном белье.
Он облизался, как заправский волк:
- И это тоже снимай, но только медленно, - его липкий взгляд лег на мою грудь.
Когда он притянул меня, голую, и сжал в стальных объятьях, я сорвалась. Откуда только силы взялись! Я быстро вырвалась, метнулась к дивану и достала, приготовленный мною, молоток.
- Ты решила поиграть, беллиссима, - он подумал, что это такая игра, - Но иди же сюда и я сделаю тебе приятно.
Я замахнулась, а он даже не воспринял это серьезно.
- Ну что ты, девочка, на меня с молотком, а я ведь тебя так люблю! - иронично бросил он.
- Это не любовь, Джанфранко, тебя обманули! - выкрикнула я.
- Иди сюда, маленькая дрянь, чтобы ты не делала, я тебя все равно трахну, ведь ты - только моя.
- Никогда больше! – и я стукнула его молотком по ключице со всей дури.
Ключица хрустнула и он скривился от боли.
- Ах, ты ж мелкая сучка, - он схватил меня за руку. Но я снова ударила его теперь по голове. И потом было забытие: я била, и била, и била, вкладывая в каждый удар всю свою боль, отчаянье и страх. Пока не увидела, что вместо лица у него кровавое месиво и он совершенно не дышит.
Я проверила пульс: его не было. Да, можно было вызвать полицию и скорою, и сказать, что он напал на меня и это была самозащита. Но… У меня были совершенно другие планы.
И откуда только я черпала силу. Наверное, это был шок. Я притянула в гостиную садовую тачку и с трудом втащила на нее тело, накрыв подготовленным брезентом. Отвезла тачку в гараж. Там завернула тело в тот самый брезент и еле-еле затянула в багажник моей машины.
Слишком много следов, Миднайт. Ничего, потом все приберу. Быстро завела мотор, и поехала к похоронному бюро. Специально подъехала к черному ходу, там был глухой двор, а ночью, естественно, сотрудников не было.
Я быстро зашла в подсобное помещение и вывезла каталку, на которую обычно укладывали трупы. Уже на последнем дыхании втащила труп на каталку и закатила по пандусу в крематорий. Печь уже была готова. И я сожгла труп. И вместе с ним все мои надежды опять вернуться к нормальной жизни.
Теперь нужно было все убрать. Я тщательно прибралась в бюро, почистила машину. И отдраила дом. А сама села и написала записку на итальянском для моей мамы (специально же изучала образцы его почерка, чтобы все было правдоподобно). Тетя, мать Джанфранко, умерла еще год назад, других родственников в Италии у него тоже уже не осталось, а в США он никому не был интересен. Впрочем, работы и друзей у него тоже не было, что не странно. В моем письме значилось, что он устал от неустроенности и едет на Аляску начать новую жизнь, искать его не надо, и он сам свяжется, когда будет готов.