Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Автор: Энн Малком
Название: «Полуночный сомелье»
Серия: «Академия Блэк Маунтин». Мульти авторская серия.
Перевод: Анастасия Мауль (1-11гл), Надин Баго (12-эпилог)
Редактура: Алина Семенова
Вычитка: Алина Семенова
Обложка: Алина Семенова
Оформление: Ленчик Кулажко
Переведено для группы: https://vk.com/stagedive
https://t.me/stagediveplanetofbooks
18+
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
ЭНН МАЛКОМ
«ПОЛУНОЧНЫЙ СОМЕЛЬЕ»
«Академия Блэк Маунтин»
Глава 1
Вам не нужно открывать дверь, когда ваш муж мертв.
Не нужно надевать одежду, чистить зубы, умываться.
Не нужно дышать.
Но Земля продолжает вращаться несмотря на то, что ваш мир рухнул. Жизнь продолжается и все такое.
Когда у вас есть два сына с разбитыми сердцами, сбитых с толку и страдающих, вы должны все это делать. Вы должны притворяться, что не хотите проглотить горсть таблеток, запив их водкой, и просто сбежать от изнуряющей боли. Вы должны быть сильной ради этих мальчиков. Должны завязать им галстуки, пригладить волосы и стоять рядом, когда хоронят их отца, а после улыбаться родителям их друзей, учителям и всем людям, которые говорят только хорошее, но которым хочется просто дать в морду. Но вы не можете пойти и ударить учителя английского языка своего сына-подростка на похоронах его отца. Это ответственность матери, я полагаю, — не нагружать травмами своих сыновей, которым и без того понадобится целый курс терапии.
Так что я не сделала ничего из этого.
Я довольно хорошо держала себя в руках, если не считать того, что каждую чертову ночь напивалась до одури. Но это было нормально, потому что мои дети в это время спали, а моя сестра, жившая с нами, проснулась бы вовремя, случись пожар или что-то в этом роде, и мы успели бы выбежать из дома. К сожалению, она не позволила бы мне умереть.
Но… нет ничего идеального.
И моя жизнь была чертовски жалкой.
Итак, мне все равно пришлось открыть дверь. Раз уж я это сделала, то решила позволить себе поддаться низменным инстинктам.
— Нет, — сказала я, скрестив руки на груди и отказываясь брать блюдо с запеканкой, которое мне пихали, как какое-то средство от горя.
Почему, черт возьми, люди считают, что запеканки уместно дарить скорбящей вдове? Типа, скорбите о своей тяжелой утрате, вот вам какое-то дерьмовое блюдо из курицы.
— Простите? — спросила меня блондинка в одежде Lululemon1, сморщив обколотое ботоксом лицо настолько, насколько это было возможно.
Я пропустила собственный последний сеанс ботокса, чтобы сузить глаза на Лорну, Лекси или как там звали эту придурковатую женщину.
— Я сказала «нет», — повторила я медленнее просто на случай, если ее грудные имплантанты просочились в кровь и мозг. — Мне не нужна очередная запеканка.
Она неуверенно улыбнулась, все еще протягивая стеклянный поднос. Аромат запеканки начал проникать через крышку, и я так и не смогла определиться, пахнет ли плохой китайской едой или чем-то, что полячка смогла бы приготовить из гребаной брюссельской капусты. Что бы там ни было, я не собиралась заносить это в свой дом. Особенно учитывая то, что эту запеканку некуда было девать, так как мой холодильник и морозилка и так ломились от гребаных запеканок.
— Но там же тунец и семена льна, — сказала она. — Это полезно.
— Ах, это полезно, — повторила я, кивая. — Значит, я не только должна открыть дверь, когда на удивление почти радовалась этому гребанному дню, вместо того чтобы убиваться горем, но и притвориться, что мне нравишься ты и полезная для меня запеканка, которую ты протягиваешь мне, потому что… что?
Я не ждала от нее ответа, да и судя по тому, как эта женщина открывала и закрывала рот, словно рыба, она все равно не смогла бы сказать ничего толкового в ответ.
— Потому что это то, что мы делаем, живя в цивилизованном обществе? — ответила я за нее, вцепившись в дверь изо всех сил. — Мы приходим в дом вдовы, не имея ни малейшего представления о том, как подойти к теме смерти, да нам и не хочется вникать в нее. Никто этого не хочет. Скорее всего ты хочешь убедить себя, что делаешь доброе дело, что-то хорошее для вдовы. Тебе хочется успокоить свою совесть. Итак, ты решила приготовить запеканку и посчитала уместным прийти сюда с ней вместо того, чтобы сделать по-настоящему что-то значимое. А я социально обязана принять ее, верно?
Тишина. Теперь она просто смотрела на меня.
— Не верно.
Я захлопнула дверь у нее перед носом.
С тихим стуком прислонилась головой о деревянную поверхность и закрыла глаза. Попыталась дышать через ярость, клокотавшую в самой глубине моего существа. В последние дни это было все, что я могла сделать, чтобы не разбить кулаком окно или не ударить байкера, свернувшего на мою полосу без сигнала. Это все, чем я была — гигантским мешком ядовитой ярости — кипящим, пузырящимся и плюющим на людей. Взять, к примеру эту соседку с добрыми намерениями. Она не была плохим человеком несмотря на то, что носила одежду бренда Lululemon Athletica.
Это я была плохим человеком, потому что не могла держать себя в руках в обществе в разгар своего гнева и горя. Последнему я не давала волю. Вот для чего был нужен этот гнев. Он поддерживал меня на плаву. Гораздо легче злиться на мамочек, приносящих запеканки, чем горевать из-за того, что только что похоронила своего мужа, а у моих мальчиков больше нет отца.
Да, злиться было намного проще.
— Мама?
Я дернулась, услышав это слово, как дергалась любая мать. Встала по стойке «смирно». Перестала вести себя как неполноценный человек с проблемой контроля над гневом. Надела на себя маску «мамы». Я старалась изо всех сил, но мой старший, Райдер, был слишком умным для своего возраста и пола. Большую часть времени я гордилась тем, что мы так хорошо его воспитали, но сейчас мне хотелось, чтобы он был угрюмым, эгоистичным шестнадцатилетним подростком, каким и должен был быть. Потому что проникновенная мягкость его взгляда и голоса могла опрокинуть меня на самое дно.
— Я просто проверяла дверь на наличие термитов, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал нормально.
Что значит «нормально», когда половина моей кровати пуста без Девида? Когда его зубная щетка лежит рядом с моей, но он больше никогда ею не воспользуется? Когда он гниет в чертовом гробу, а я разгуливаю здесь, в мире живых?
Райдер вскинул брови явно мне не веря. Но он сделал мне поблажку, потому что такой уж он был парень.
— Термиты, — повторил он.
Я кивнула.
— Ну что ж... Знаешь, мама, термиты ведь ничего не разъедают. Наш дом остается и будет прочным. Я позабочусь об этом.
Он улыбнулся, стараясь, чтобы его слова прозвучали легко и подразнивающе. Мой прекрасный мальчик. У него неплохо получалось притворяться, что ему было не больно. Что он не сломлен. Что не скорбит об отце, который никогда больше не спустится по той самой лестнице, на которой он стоит.
У него неплохо получалось скрывать свое разбитое сердце.
Лучше, чем у меня.
И это приводило меня в ужас.
Годом ранее
— Что у нас на ужин, мам? — спросил меня Джекс.
На нем был смокинг.
— А чего тебе хочется, 007? — спросила я, улыбаясь ему так широко, как только могла.