Он пошевелился и покинул меня. Перестал ласкать меня между ног. Послышался шорох фольги. Затем Зик вернулся и сразу же наполнил меня собой. Он не обращался со мной нежно. Мы не занимались любовью. Нет, его толчки были быстрыми, неистовыми, прекрасными. Это был чистый трах.
Он перекинул мою ногу через свой локоть, чтобы проникнуть глубже, и заглушил мой крик губами. Зик продолжал двигаться, пока я снова падала с обрыва, пока второй — или третий? — оргазм уничтожал меня. Затем его тело напряглось, на шее вздулась вена, и он издал приглушенный рык.
Он кончал у меня на глазах.
И мне это нравилось.
***
Мы долго молчали.
В основном потому, что я потеряла способность говорить.
Меня трахнули до потери сознания.
И мне хотелось думать, что Зик испытывал то же самое, потому что я принимала активное участие в этом вечере. Я была так измотана, что была уверена: секс больше одного раза за ночь — это просто выдумка, созданная в романах, чтобы заставить женщин чувствовать себя неудовлетворенными, а мужчин — неполноценными. Кроме того, я не думала, что когда-либо захочу заниматься сексом несколько раз за ночь. Это казалось утомительным как для меня, так и для моей вагины. Если мужчина знал, как сделать что-то правильно, какой смысл делать это больше одного раза? Конечно, меня посещали фантазии о диких, бесконечных ночах секса и оргазмах, но я считала себя достаточно разумной, чтобы понимать, что это всего лишь фантазии, вызванные гормональным дисбалансом.
И вот я лежала в незнакомой постели, запутавшись в простынях, пахнущих сексом и Зиком, мое тело пульсировало, а душа была истощена. Зик лежал позади меня, обнаженный, накрыв ладонью мой живот.
Однако он не спал. Его дыхание было слишком ровным, хватка слишком крепкой.
— Нам нужно установить несколько основных правил, — сказала я, как только обрела способность говорить.
Голос звучал грубо, свидетельствуя обо всех моих приглушенных криках чуть ранее.
В какой-то момент Зик заверил меня, что кровать Луны находится в другой части дома, а стены толстые, но я не собиралась рисковать. Я и в лучшие времена громко не кричала. Это я тоже относила к мифу, увековеченному порнофильмами.
Еще один миф, разрушенный мужчиной позади меня.
Зик согнул руку и передвинул меня так, что теперь я лежала на спине, а он нависал сверху.
В комнате горела прикроватная лампа, ее света оказалось достаточно, чтобы я смогла разглядеть смутные очертания его лица, увидеть напряженность его взгляда.
— Основные правила?
Я стиснула зубы. Перевела дыхание.
— Об этом. О нас. Предполагаю, ты не хочешь, чтобы все ограничилось одной ночью.
Зик нахмурился.
— Нет, я, бл*дь, еще далеко не закончил с тобой.
В животе заныло, бедра сжались от желания.
— Хорошо, — сказала я после паузы. — Ну, я тоже не хочу, чтобы это было на одну ночь.
Признание было болезненным, но я должна была сказать эти слова.
— И еще я не готова к чему-то большему, чем секс. Я едва ли готова даже к нему.
Мне не хотелось говорить последние слова. Не хотелось, чтобы просочились мои эмоции и боль.
На протяжении всего нашего молчания я строила планы, обдумывала, что будет дальше. И пришла к выводу что единственный вариант для нас — просто секс. Не доверять себя Зику и не требовать от него того же. Мне нужно было сохранить эмоциональную дистанцию. Не прошло и минуты с начала разговора, а я уже позволяла себе говорить как жалкая вдова. А ведь я стремилась к образу сильной, независимой, сломленной женщины, способной отдать только свое тело и ничего больше.
— Никто не должен знать. Ни дети, никто. Только... мы. Только полночь.
Зик долго молчал. Убрал волосы с моего лица.
— В темноте. — Он передвинул руку с моего живота, опуская ее вниз. — Я буду брать тебя, заглушать твои крики своим ртом, разрушать твое тело. А после отправлю домой до восхода солнца.
И он сделал это.
Этой ночью.
И следующей.
И следующей.
Две недели спустя
— Куда ты?
— Черт! — прошипела я, подпрыгнув, когда услышала голос, который совсем не ожидала услышать.
— Господи, детка, это всего лишь я, — сказал Зик, нахмурившись, и положив руки на мои бедра, чтобы поддержать.
Мое тело моментально отреагировало на его прикосновение... на «детка»... на него.
Мне следовало бы уже привыкнуть к его прикосновениям. К нему. Ведь я проводила с ним каждую ночь. Обнаженная. Я выползла из его постели ранним утром. И все же мои бедра сжались, а соски напряглись от его касаний.
Средь бела дня.
Когда вокруг сновали любопытные соседи. Я не могла допустить, чтобы они нас увидели. Чтобы потом судачили и осуждали меня.
И все же я не пошевелись.
— Почему ты такая нервная?
— Я не нервная.
— Детка, ты, черт возьми, чуть не выпрыгнула из своих туфель. — Зик опустил взгляд на мои «Валентино». — Из вот этих вот охренительных туфель.
Он снова поднял глаза, и этого оказалось достаточно, чтобы я едва не растаяла у его ног.
— Надень их сегодня ночью. Только их.
Я судорожно сглотнула.
— Хорошо, — пробормотала я, не в силах больше ничего сказать.
Зик держал меня за бедра еще мгновение. Слишком долго, когда многие любопытные соседи, вероятно, искали свежие сплетни, чтобы поделиться ими распивая бокал «Whispering Angel» на следующем собрании книжного клуба.
Но потом он отпустил меня, и я возненавидела расстояние между нами, почти готова была наброситься на него прямо здесь, у дома, и плевать, что о нас скажут в книжном клубе.
Почти.
Если бы меня волновала только моя репутация, я бы взобралась на него, как на дерево, в центре города. Но что бы обо мне ни говорили, в конце концов это дойдет до мальчиков. Они ни за что не услышат, что их мать была какой-то шлюхой, связавшейся с первым наполовину приличным мужчиной, переехавшим к ним по соседству после года вдовства.
Справедливости ради, Зик был более чем наполовину приличным. На самом деле, он настолько порядочный, что это было даже неприлично. Но дело не в этом.
— Повторяю свой вопрос. Куда ты собралась в таком виде? — спросил Зик, пожирая меня взглядом.
Я судорожно сглотнула.
— Сегодня вечером состоится игра в честь встречи выпускников.
Он приподнял бровь.
— Ты идешь на вечер встречи выпускников?
Я ненавидела то, как хорошо он успел меня изучить, и в то же время мне нравилось это.
— Да, это одна из обязанностей мамочек в Блэк Маунтин. Поддерживать «Пум».
Я отвела глаза, внезапно почувствовав себя неуютно под его проницательным взглядом.
— Я долгое время не была образцовой мамочкой Блэк Маунтин.
— Есть руководство по тому, как быть матерью для подростка? — спросил Зик, и в его хрипловатом голосе послышались нотки веселья.
— Это нигде не написано, но поверь мне, есть, — ответила я, скрещивая руки на груди.
Все это казалось таким глупым, таким незначительным, чтобы говорить об этом, когда он стоял здесь. Мне было неловко признаваться ему, что я пыталась соответствовать. Становилась ли я от этого для него менее привлекательной, и почему меня это так сильно волновало?
— Луна пойдет? — спросил Зик помолчав.
То, как его голос смягчался при упоминании дочери, всегда приводило меня в восторг. Мои чувства в такие моменты чертовски пугали меня, потому что это заставляло меня любить в нем то, что не имело отношения к его внешности и тому факту, что Зик был невероятен в спальне и любил оральный секс. Это вызывало у меня чувства, выходящие за рамки физического влечения.
И я не могла быть готова к такому повороту.
Не должна быть готова.