Она допила вино, встала и обогнула кофейный столик, чтобы поцеловать меня в щеку.
— Спокойной ночи, старшая сестра. Не бойся делать то, что заставляет твое сердце биться быстрее.
***
— Бриджит?
Я оторвала взгляд от экрана своего ноутбука и пару секунд соображала, что происходит. Когда пришла в себя, поняла, что меня зовут уже не первый раз.
— Что?
Алексис усмехнулась.
— Я спрашивала тебя, купить мне что-нибудь на ужин по пути домой после осмотра офиса. Я не хотела тебе мешать.
Я потерла затылок, только сейчас заметив тупую боль. Восхитительную боль между ног, которую я не могла игнорировать, поэтому пыталась отвлечься. В кои-то веки не нужно было стирать, убирать, бежать за продуктами и по разным делам. Чувствуя себя неуютно и невыносимо переполненной, я включила ноутбук и начала писать. Четыре часа назад.
— Ты не помешала. Я просто потеряла счет времени.
Часы показывали больше четырех. Меня охватила паника.
— Где мальчики?
— У них все хорошо. Райдер пригласил Джекса на молочные коктейли. И Луну тоже.
Я слегка поникла, осознав, что я ужасная мать.
Алексис посмотрела на мой ноутбук.
— Онлайн покупки?
Я прикусила губу. Было бы проще и лучше солгать. Я еще даже не знала, что написала. Там могло быть что угодно. Опасно говорить о таких вещах слишком рано. Своего рода самоисполняющееся пророчество о неудаче. Но я не могла солгать своей сестре. Я уже планировала солгать ей о том, где была прошлой ночью и об отношениях с Зиком. Несмотря на желание сказать, что прошлая ночь ничего не значила, даже я не была настолько искусна в отрицании. Между мной и Зиком происходило что-то большее. Жажда, которую мое тело не могло утолить за одну ночь с бесчисленным количеством оргазмов.
— Я... пишу.
Ее глаза расширились.
— Пишешь?
Я кивнула.
— Прежде чем ты начнешь говорить «я же тебе говорила» или слишком волноваться, я пока даже не знаю, что у меня получается. Возможно, там вообще ерунда.
— Или нет.
Я хмуро посмотрела на сестру.
— Твой вечный оптимизм невероятно раздражает, просто чтобы ты знала.
Алексис улыбнулась в ответ, присаживаясь за стол.
— О, я знаю. Но мне все равно. — Она вскинула бровь. — Что тебя так вдохновило?
В груди осела тяжесть. Во время короткой прогулки домой ранним утром я смирилась с тем, что ночью снова вернусь в дом Зика. Что в обозримом будущем буду заниматься самым грязным, лучшим и постыдным сексом в моей жизни. Пока не надоест, пока не обрету самоконтроль. Впрочем, я не надеялась ни на то, ни на другое.
Я посмотрела своей сестре в глаза.
— Наверное, я просто устала от себя, — призналась я. — Я сколько угодно могу жалеть себя, но домохозяйкой быть не хочу. Не хочу возвращаться к своему блогу в Instagram. К тому же период отсрочки для вдовы закончился.
Я замолчала и взглянула на набор слов на экране. Все мои запутанные чувства выплеснулись на несколько страниц на компьютере.
— Я хочу быть больше, чем матерью. Больше, чем вдовой. Мне нужно стать кем-то для себя. Нужно что-то создать. Это делает меня ужасным человеком?
Алексис сжала мою руку.
— Милая, нет. Это не делает тебя ужасным человеком. Я счастлива, что ты что-то пишешь. У тебя большой талант.
Я закатила глаза.
— Эй, не надо. Не обесценивай себя. У тебя есть талант, и ты снова оживаешь. Гордись этим.
Я не знала, стоит ли гордиться тем, что ты снова ожила. Пока нет.
Глава 13
— Жозефина, я не ждала тебя...
Она перебила меня, протолкнувшись мимо и ворвавшись в дом. Жозефина всегда вела себя со мной неприветливо. Холодно. Равнодушно. Но она всегда подчинялась правилам. Её правилам. Правилам высшего общества. Манерам. Таким, как качественно и вежливо кого-то оскорбить.
Это было чем-то иным.
Меня подобное забавляло.
Даже восхищало.
Мы с Дэвидом всегда шутили о том, что заставит её в конце концов сломаться. Он был относительно хорошо воспитанным подростком, поэтому инцидентов с употреблением алкоголя несовершеннолетними или арестов не случалось. Сделать меня беременной и жениться было его самым большим бунтом. Признаться честно, в ней вскипела голубая кровь, но она сумела стиснуть зубы и пройти через это.
Конечно, за эти годы мы прошли немало трудностей. Моментов, когда я была уверена, что она наконец-то сбросит эту вуаль, эту маску и будет честна со мной и с собой.
Но до этого так и не дошло.
Даже когда я потеряла Дэвида, вечно игравшего роль буфера между нами. Само собой, её комментарии стали более колкими, а взгляд ещё более холодным, чем раньше, но она всё ещё держалась за свой фарс вежливости.
До сегодняшнего дня.
Я закрыла дверь и последовала за ней.
— Могу я принести тебе чашку кофе? — спросила я, входя на кухню.
Она резко повернулась ко мне.
— Я слышала о том, что ты сделала, — её голос сочился ядом, глаза сузились.
У меня сжался живот. Узнала ли она обо мне и Зике? Этого никак не могло случиться.
— О чём ты говоришь? — уточнила я, изображая обычное любопытство.
— Что ты сотворила на домашней игре школьной команды, — огрызнулась она.
Мои плечи слегка опустились от облегчения. Дело было не в том, что я трахалась с бывшим членом банды, поселившимся по соседству, а в том, что я ударила одну наглую мамашу на футбольном матче. С этим я могла справиться.
— Тебе должно быть стыдно за себя, — сплюнула она, — продолжать в том же духе. Очернять нашу фамилию. Тех, кто имеет безупречную репутацию во всем городе и Академии Блэк Маунтин с тех пор, как они существуют. Что бы сказал Дэвид?
Я напряглась.
— Знаешь, Жозефина, я могу справиться с твоими тонко завуалированными оскорблениями. С твоим неодобрением. Ты думаешь, что ты лучше меня. Я могу с этим справиться, потому что в действительности это не так. Потому что деньги и старинное имя не делают тебя лучше меня. Особенно, когда ты относишься к другим людям, у которых нет этих качеств, как к неполноценным. Я проявляла к тебе уважение, которое ты не выказывала мне, потому что меня воспитали лучше. Потому что ты мать Дэвида и единственная бабушка, которая есть у моих мальчиков.
Я шагнула вперёд, с удовлетворением замечая, как её глаза вспыхнули от тревоги, когда я это сделала.
— Но ты не можешь приходить в мой дом, оскорбляя, говоря о вещах, о которых не знаешь. Осуждая меня, когда ты никогда не бывала в моей шкуре. Дэвид точно знал, кто я, когда женился на мне, а я точно знала, кто он. И это далеко не тот человек, которым ты его считаешь.
Я взглянула на стену с фотографиями, на Дэвида, который смотрел на меня, после снова повернулась к его матери, которая совсем не походила на него, но у неё были такие же глаза. Это было жестоко.
— Каким-то образом из вашего холодного, бесчувственного склепа, которым является ваш дом, появился тёплый, заботливый, любящий и исключительно добрый человек. Человек с чувством юмора. Человек, который заставлял меня улыбаться каждый день. Кого боготворили наши мальчишки. Тот, кто — как я знаю наверняка — поздравил бы меня с тем, что я врезала мамаше, извергающей уродливые слова о моих сыновьях. О моей семье. Да, я соглашусь, что это был не мой звёздный час. Мои родители воспитали меня в убеждении, что насилие — не способ решения проблем, что мне следует быть выше подобного. Но знаешь что? Мне надоело быть выше. С осуждающими учителями. С матерями-пустозвонками, пристрастившимися к валиуму, и со свекровями, которые отполированы и благоухают, но на самом деле просто гнилые и уродливые внутри, — я глубоко вздохнула, мой взгляд скользил вверх и вниз по стоящей напротив женщине, чтобы убедиться, что я выразила, насколько незначительной она мне казалась.
— Теперь, как бы мне ни хотелось навсегда изгнать тебя из моего дома и жизни, я не сделаю этого. Потому что моим мальчикам нужно, чтобы вокруг них было как можно больше людей, которые их любят. Потому что они любят свою бабушку. Они не видят того, что вижу я, и пока ты относишься к ним с любовью и уважением, они никогда не увидят. Я не скажу ни слова против тебя в их присутствии. Но только из-за Дэвида, — я взяла свой кофе. — Как только ты покажешь свои клыки моим мальчикам, я позабочусь о том, чтобы ты никогда их больше не увидела, — я отхлебнула горячего напитка. — А сейчас я была бы признательна, если бы ты убралась на хрен из моего дома.