— Мама, как бы мне ни нравилось, насколько ты сумасшедшая, я думаю, что плата моему парню за то, чтобы быть со мной, уже переходит все границы, — ответил он.
— Ах, вот где граница, — хмыкнула я. — Понятно.
— Серьёзно, мама, — сказал он. — Я знаю, ты думаешь, что не можешь быть счастливой, что ты должна быть женой отца навсегда. Я хотел бы, чтобы ты была... Я хочу, чтобы он снова был здесь, больше всего на свете, — он замолчал, его глаза заблестели, затем он прочистил горло. — Но такого не случится. И тебе нужно жить своей жизнью.
Затем он вышел из кухни, как будто только что не потряс мой мир до основания.
* * *
— Ты убивал людей? Кроме тех, кто похитил Луну?
Конечно, было уже за полночь.
Мы не оказывались вместе, если только наши дети не лежали в постели, не подозревая о нашей связи — ну, кроме Райдера. Он мог рассказать Луне, но у меня было чувство, что сын сохранит мою тайну, пока я не буду готова ею поделиться. С того утра он ничего не говорил, не настаивал на этом. Он ждал, пока я буду готова. Перед остальными детьми мы вели себя дружелюбно, хотя и немного отстранённо. К счастью, нам не так часто приходилось притворяться — я не справлялась со своей нормой притворства.
До сих пор никто не догадывался, что я убегаю из дома каждую ночь, прокрадываясь обратно до восхода солнца. Я была благодарна дорогим кремам для глаз и консилеру, скрывающим недостаток сна, который я получала. С другой стороны, на самом деле бессонные ночи не отражались на моём лице. Наоборот, что-то вроде... сияние исходило из моих пор. И я осознавала, какое это чёртово клише.
Я понятия не имела, почему задала такой вопрос. Мы мало разговаривали. Всё, что мы делали, было связано с нашими телами. И они говорили достаточно громко, чтобы сказать больше, чем можно выразить словами.
Но мы много разговаривали до того, за бокалом вина, и он рассказывал мне о своём прошлом такие вещи, которые заставляли меня задуматься, не был ли он убийцей.
Его руки крепче обняли меня. Прошла минута, прежде чем он ответил.
— Да.
Одно это слово должно было что-то сделать. Должно было вырвать меня из его объятий, из его жизни. Но я осталась. Я знала это, не так ли?
Он ожидал от меня тех же действий.
— Ты не убегаешь от меня.
— Я не знала, через что могу пройти и выжить, — сказала я. — Я не выжила. Не в действительности. Часть меня, по-настоящему большая часть, умерла ужасной, ужасной смертью. Другие части сохранились только благодаря своей зубастости. Эти мальчики там — единственное, что заставляет моё сердце биться, единственное, что заставляет меня вставать по утрам. Единственная причина, по которой я не сижу на улице с бутылкой ликёра в бумажном пакете. Однако ситуация меняется. У меня появляется больше причин.
Я не договорила. Мне это было не нужно. Он знал, к чему я клоню. Он знал, что с каждым днём всё становится по-другому, глубже. Зик принёс с собой множество вещей, но эмоциональная наполненность — не из их числа. Не считая этого, он мог зацепиться за меня, но мои крючки тоже впились в него. Мы были пленниками друг друга.
* * *
— У тебя появилась привычка вставать раньше меня... это начинает меня пугать, — заметила Алексис, потянувшись к шкафу за блендером.
Я ухмыльнулась, выглядывая из-за своего ноутбука.
— Уверена, она не продлится долго. Сколько бы времени мне ни понадобилось, чтобы закончить это, — я кивнула на ноутбук, — по крайней мере. Как только я закончу, и я говорю о десяти годах спустя, я вернусь к своему сну после рассвета.
— М-м-м-м, — пробормотала она.
Она никуда не сбежала. Не издал ни звука по поводу её возможного ухода от нас. Она ни словом не обмолвилась о том, что её план на следующие пять лет вовсе не предусматривал, что она должна переехать к овдовевшей старшей сестре и племянникам.
Она приспособилась к этой новой жизни, не выказывая мне ни капли обиды за ту роль, которую я играла.
И я отплатила ей ложью.
Я закрыла ноутбук.
— Зик и я, — начала я. — Мы...
— Занимаетесь сексом? — Алексис закончила за меня.
Я моргнула, глядя на неё. Похоже, она не думала, что это шокирующее откровение.
— О, да ладно, — сказала она, разрезая банан и бросая его в блендер. — Я женщина. И умная. Я также знаю, как ты выглядела в течение года, когда в тебе не было огня. Никакого света. Никакой жизни. Теперь ты их вернула. И я ловлю взгляды, которые ты на него бросаешь, — она зачерпнула протеиновый порошок. — Более того, я вижу его долгие, тоскующие взгляды. Мистер Байкер далеко не так скрытен, как он думает. И он более чем немного влюблён, — она помолчала. — И ты тоже. И ты знаешь, вам это позволено.
Алексис включила блендер, чтобы я не могла спорить, может быть, чтобы я могла подумать о том, что она имела в виду.
Но я не сделала ни того, ни другого. Я снова открыла ноутбук и продолжила писать.
Глава 14
Это был обычный день.
Ничего драматичного не произошло.
Больше никаких ночных поездок в полицейский участок.
Больше никаких драк на домашних играх футбольной команды.
Ничто не подготовило меня к тому, что должно было произойти в тот день. В этом, как я догадываюсь, и был смысл.
— Привет, — сказала я, инстинктивно открывая дверь шире, чтобы впустить Зика.
Несмотря на правило не встречаться с ним при свете дня, я была рада, что он здесь. Ночей стало недостаточно. Он становился для меня наркотиком. Я хотела от него большего. Очень сильно.
От облегчения я не заметила в нем ничего непривычного, пока не закрыла дверь и не повела его в гостиную.
— Хочешь кофе? — спросила я, взглянув на часы, висящие на стене. — Или вина? Сейчас почти социально подходящее время, чтобы начать выпивать, и я прислушиваюсь к твоим рекомендациям, поэтому думаю, что ты можешь одобрить то, что я предложу.
Мои глаза встретились с его, и я вздрогнула от холода, которого в них увидела. От жестокости.
— Нет, я не останусь.
Я тяжело сглотнула, понимая, что произойдёт дальше.
— Для тебя это хорошим не закончится, — бросил он, всё ещё стоя неподвижно, почти враждебно. — Я тебе не подхожу.
Я нахмурилась, сознавая, что именно он делает. Я должна была предвидеть, что это произойдёт. Внутри грубого, опасного, смертоносного байкера скрывался наполовину порядочный человек.
— Я сама себе не подхожу, Зик. Внимание, новость, ничего подходящего для меня не было уже больше года, — я шагнула вперёд, и Зик напрягся. Я притворилась, что мне было не больно, с наигранной бравадой в голосе. — Ты реально слишком много на себя берёшь, считая, что способен еще больше разрушить мою жизнь. К тому же, это довольно банально, не так ли? Плохой парень соблазняет привилегированную вдову, дарит ей лучший секс в её жизни, подает ей вино, приучает её к компании, своему присутствию, а затем «бум» — решает заделаться чёртовым мучеником, потому что он на неё плохо влияет. И свежая новость, я слишком умна и пресыщена для подобной ерунды. Так что, если ты не хочешь быть со мной, будь мужчиной и скажи об этом. Не пытайся быть чертовски благородным.
Повисла пауза. Короткая, но, определённо, пауза, и я восприняла её как триумф. Я застала его врасплох. Во всяком случае, на краткий миг.
— Во мне много всего, — прохрипел он, шагая ближе, проникая в моё личное пространство, атакуя меня своим запахом. — И благородства в этом списке нет.
Он пожирал меня глазами, как голодающий, оказавшийся в буфете. Я боялась, что от меня может не остаться ни кусочка, когда он закончит.
— Проблема не в том, хочу ли я быть с тобой, — сказал он, когда его взгляд наконец встретился с моим. — Проблема в том, что я хочу всю тебя. Я хочу тебя, но не только в полночь. Не только в темноте. Хочу, чтобы ты была в моей постели. Каждую грёбаную ночь. Хуже того, я хочу быть в твоей постели. В твоём доме. Хочу просыпаться вместе с тобой. Я хочу, чтобы наши дети жили в одном чёртовом доме. Хочу всего этого дерьма, к которому ты не готова, и которого я не заслуживаю. Твои парни, чёрт возьми, не заслуживают того, чтобы я спал в постели их отца. И я не знаю, как продолжать приходить сюда, притворяясь, что хочу меньшего. Полуночные встречи с тобой — это больше, чем я заслуживаю за тысячу жизней, но я жадный и жестокий, и я забуду об этом с вином и тобой на устах. Когда буду внутри тебя, я забуду. Я перестану беспокоиться. И заставлю себя войти в твою жизнь. Я украду её. И не смогу жить с самим собой после.