Луна, конечно, была в восторге. Самый безнадёжный романтик из всех нас, что, учитывая её прошлое, делало её ещё более экстраординарной.
— Они теперь будут жить с нами? — спросил Джакс так, как способен только восьмилетний ребенок, с невинной мыслью, что это следующий рациональный шаг.
Мой желудок сжался от вопроса. От этих мыслей. Слишком рано. Но какой-то части меня нравилась мысль о наших сумасшедших семьях под одной крышей.
Но я не была заинтересована в том, чтобы стирать Дэвида из жизни так быстро. Чтобы его сторону кровати занимал другой мужчина.
— Нет, милый, — сказала я, погладив его по голове. — Рановато для чего-либо подобного. Мы не спешим и просто хотели сообщить вам о нас, потому что планируем проводить гораздо больше времени вместе.
Его глаза загорелись.
— Значит, вы можете прийти на вечер пиццы? Или с шоколадным тортом на ужин? — спросил он Зика.
О нет, я могла это видеть, мой ребёнок начинал привязываться. И если всё пойдёт к чёрту, то у нас появится больше разбитых сердец.
Что я делала?
Но уже было слишком поздно отступать.
— Я уверена, что у Зика гораздо более здоровые привычки в еде, чем шоколадный торт на ужин, — ответила я Джаксу.
— Эй, нужно быть бесчеловечным, чтобы не любить шоколадный торт. Не пытайся говорить за меня, — возразил тот, поддразнивая.
Моё сердце кольнула боль. Видеть, как другой мужчина заставляет моего мальчика так сиять, и знать, что его отец никогда больше такого не сделает. Абсолютная агония смешивалась с мягким удовлетворением.
И это то, чем оно было последние шесть месяцев, смесь боли и счастья. Чувство вины за это счастье. Попытки найти свой ритм.
Никто за пределами семьи не знал, особенно моя свекровь. Отношения между нами были достаточно напряжёнными. Мы встречались на запланированных ежемесячных ужинах на нейтральном поле боя — одном из немногих снобистских ресторанов, разбросанных по Блэк Маунтин и за его пределами, — и мы делали всё возможное, чтобы оставаться вежливыми ради мальчиков и говорить друг с другом как можно меньше.
Я позаботилась о том, чтобы получить кайф и от них: вообще-то у меня имелся сын, который теперь стал достаточно взрослым, чтобы быть трезвым водителем.
Не лучшее материнское решение, но да ладно.
Зик всегда был рад, когда я возвращалась домой с таких ужинов, потому что я была взбешена, навеселе и хотела заняться агрессивным сексом.
Он был более чем счастлив услужить.
Мы проводили каждую ночь в одной постеле, но вместе не жили, технически, не совсем, даже несмотря на то, что в его в ванной комнате лежали копии всех моих средств по уходу за кожей и косметика. Даже несмотря на то, что его собственные принадлежности были выстроены на раковине со стороны Дэвида.
В нашей гостевой комнате теперь имелась одежда, обувь и аксессуары Луны, большинство из которых я купила для неё во время наших еженедельных походов по магазинам. Сначала она пыталась протестовать, но было довольно легко убедить девочку-подростка, влюблённую в моду, позволить покупать ей вещи.
Её отношения с Эмметом накалялись, и она регулярно приходила к нам, чтобы посоветоваться по поводу одежды и отвлечься от хмурого взгляда отца. Зик познакомился с Эмметтом, который был невероятно уважителен — хотя я не удивилась, учитывая его мать, — а также невероятно красив — тоже неудивительно, учитывая, что его мама была хладнокровной лисой — и он делал всё то, что мальчик-подросток должен делать с чрезмерно опекающим отцом-альфой его девушки.
Но у Зика и так было достаточно причин для беспокойства, и он не собирался делать что-то безумное по отношению к парню, в которого была влюблена его дочь.
Марли, с другой стороны, пребывала в полном восторге от их отношений. Она обожала Луну, а также то, что её сын был счастливее, чем она когда-либо видела с тех пор, как они сюда переехали.
Она была одной из немногих, кто знал об отношениях между Зиком и мной, и это тоже приводило её в восторг. Она появилась в моём доме первой после того, как полиция ушла и обо всём стало известно.
В отличие от тех дней после смерти моего мужа люди не приходили с угощением, когда ты убивал человека в целях самообороны.
Может, для этого не придумали подходящей запеканки.
Или, что более вероятно, потому что этот насильник был широко известен в городе и богат, и, хотя я была не менее известна, и, возможно, тоже богата, меня не очень-то любили среди элиты. Что меня устраивало. Но они не пришли с вилами или чем-то ещё благодаря тому, что моя свекровь неожиданно поддержала меня.
Она явилась с мартини — да, она принесла свой — и не смогла сказать ни слова обо мне или о «происшествии». Мы сидели в тишине и пили на крыльце, глядя на закат. Это была её версия утешения или попытки наладить отношения между нами. Не совсем сработало, но сделало меня менее склонной шить по ней куклу вуду.
Поскольку моя свекровь дала понять, что я нахожусь под её защитой, всё было не так плохо, как могло бы. Но я всё равно встречала эти взгляды. Шёпот. Я была уверена, что Райдер сталкивается со всякой ерундой в школе, но, конечно, он не говорил мне об этом — он всё ещё был одержим идеей защитить меня.
— Я не нервничаю, — ответила я.
Мы впервые выходили в свет как пара, но я не лгала.
— Это безумие, что школа Блэк Маунтин, по сути, свела нас вместе, — заметила я, глядя на здание, к которому в лучшем случае была равнодушна, а в худшем — ненавидела.
При всей своей рассудительности, снобизме и том, что Дэвид ходил по этим коридорам, когда я его ещё не знала.
— Единственная причина, по которой мы остались, — это дать мальчикам образование, которым Дэвид гордился, — я сделала паузу. — Я не знала, что это даст мне будущее.
Вот оно, то, в чём я мариновалась все эти месяцы. То, о чём я знала глубоко внутри, но никогда не озвучивала, потому что было слишком рано, слишком интенсивно, слишком страшно.
Но на тот момент у нас оставалось только два выбора: разорвать отношения и одновременно разбить свои сердца и сердца детей — они привыкли к нашей немного дисфункциональной семейной динамике — или нырнуть с головой.
Так что первой «ныряльщицей» стала я. Вроде того. Мой способ сказать, что я считала Зика своим будущим. И Луну.
Всё его тело напряглось, лицо ничего не выражало. Я изо всех сил старалась не воспринимать это как мгновенный отказ, это был просто его путь. Зик становился намного лучше в «демонстрации эмоций», но его первым инстинктом все ещё было закрыться.
Я понимала. Он был вовлечён в смертоносную байкерскую банду в течение многих лет, это пустое лицо было тем, что позволяло ему выжить.
Хватка на моих бёдрах усилилась, и он повернул меня так, что теперь я оказалась лицом к нему. Его тело прижалось к моему, и я ответила. Что-то было в его глазах. Пламя.
Ладони Зика обхватили моё лицо.
— У меня нет будущего без тебя, Бриджит.
А потом он поцеловал меня.
А потом он трахнул меня на стойке в ванной.
Мы опоздали на выпускной Райдера и Луны, и мои волосы выглядели как дерьмо, но это того стоило.
Эпилог
Год спустя
— Привет, Дэвид, — сказала я шёпотом.
Я не знала, почему я шепчу. Мы были на кладбище, и я, само собой, не собиралась никого будить. Я была здесь единственным живым человеком.
Но разве нет правила, что вы должны говорить тихим, грустным тоном, когда посещаете могилы тех, кого потеряли?
— Прости, что я не прихожу чаще, — произнесла я теперь громче, чувствуя себя глупо.
Я вовсе не была духовным, религиозным человеком. У меня имелось печальное убеждение, что, когда ты умрёшь, ты уйдёшь. Может, это был такой механизм выживания из-за ранней потери родителей?
Что бы это ни было, оно дало мне веру в то, что они не следят за мной, поэтому я не держалась за них. Так было лучше — полный разрыв и всё такое.