— Что ж, взгляни на это с другой стороны. Ты все еще богата, и ты определенно все еще стерва. — Алексис подмигнула.
Я улыбнулась.
— Слава богу.
В комнату вошел Джекс в подтяжках и шляпе.
— Мама! — закричал он, подбегая ко мне.
Я поставила бокал как раз вовремя, чтобы успеть подхватить сына, крепко обнять его и порадоваться тому, что он все еще бежит ко мне. Я все еще могла взять его на руки, вдохнуть запах его волос. Во всем этом была заложена бомба замедленного действия. Конечно, Райдер все еще позволял мне обнимать его и целовал в щеку, когда я подвозила его в школу, но это было совсем не так, как когда он был в возрасте Джекса.
— Привет, малыш, — сказала я, опуская его на под. —Ты скучал по мне?
— Совсем чуть-чуть.
И тут же эмоциональный удар в живот.
— О, неужели мой маленький мальчик растет и становится слишком крутым для своей мамы?
— Во-первых, я молодой человек, а не мальчик, — сказал Джекс. — Во-вторых, я, безусловно, крут, но никогда не буду слишком крут для своей мамы. Я даже позволю тебе жить со мной, когда у меня будет свое жилье в Лос-Анджелесе, после того как продам свой первый сценарий, конечно.
Алексис спрятала улыбку за своим бокалом, а я прикусила губу, чтобы сдержать свою.
Райдер вошел в комнату, оторвавшись от своего телефона.
— Ты слышал это, Райдер, или ты был слишком занят, отправляя Джейку фотографии? — ласково спросила я.
Мой старший закатил глаза на мое заявление. Он слишком привык к тому, что я говорю подобные вещи, и больше даже не пытался спорить со мной по этому поводу. Никакого веселья.
— Слышал что? Что мы наконец-то поместим тебя в психиатрическую больницу, о которой я узнавал в интернете?
Я улыбнулась ему.
— Нет, твой младший брат планирует перевезти меня в Лос-Анджелес, чтобы я жила с ним, когда он станет богатым и знаменитым сценаристом. Тебе придется проявить изобретательность, если хочешь получить вожделенный титул любимого сына.
Райдер схватил морковку с доски, на которой Алексис ее резала.
— Меня вполне устраивает быть номером два. Меньше ответственности, — сухо ответил он.
Я пожала плечами.
— Ладно, я вспомню о твоих словах накануне твоего дня рождения.
Вся дразнящая легкость покинула глаза моего сына при упоминании о его дне рождения.
— Мама, мы не должны устраивать праздник.
Алексис прекратила ритмично резать морковь, услышав голос моего сына. Боль, заключенную в нем.
Я повернулась к нему лицом и обхватила руками его сильную шею.
— Я хочу отпраздновать твой день рождение. Твой отец тоже хотел бы этого. И я не собираюсь нанимать какую-нибудь захудалую группу из девяностых, чтобы она выступала на заднем дворе, как это делают другие мамы в Блэк Маунтин. Мы ограничимся пиццей, и я даже позволю тебе выпить пива, — подмигнула я.
Он засмеялся, вымученно, и я это ненавидела.
— Хорошо, мам, но ты же знаешь, что папа тайком приносил мне пиво с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Конечно, я про это знала. Это была моя идея.
Я нахмурилась и отступила назад.
— Ну, конечно, я об этом не знала. Хорошая мать определенно положила бы этому конец.
Райдер потянулся вперед, чтобы сжать мою руку.
— Ты не просто хорошая. Ты — отличная мама.
Ложь, произнесенная моим старшим сыном, была настолько убедительной, что я могла бы поверить в нее, не знай, какой матерью я была на самом деле.
Но я знала.
***
— Мне бы хотелось, чтобы он изменил мне, — выдала я, потягивая свой второй бокал вина.
Мы поужинали, затем сели посмотреть серию «Шиттс Крик9», после чего Райдер ушел к своему парню, а Джекс улегся в постель с книгой Эрнеста Хемингуэя.
Моя сестра вскинула брови, разглядывая меня поверх края своего бокала. Она пила, чтобы насладиться пятидесятидолларовой бутылкой, я пила, чтобы прийти в себя. Я едва чувствовала вкус этого вина. Меня бы вполне устроило пойло и за десять баксов. Но люди, пившие много дешевого вина, чаще считались алкоголиками, а те, кто употреблял дорогое — знатоками. Или европейцами.
— Ты жалеешь, что Дэвид тебе не изменял? — спросила Алексис.
Сестренка еще не говорила о том, когда вернется в Чикаго, к своему скучному парню, к своей жизни. Поскольку она была дизайнером веб-сайтов — причем очень успешным — она могла работать где угодно, и мне нравилось что она приехала, но я не хотела держать ее здесь только потому, что она боялась того, что я повешусь на душевой штанге и превращу своих детей в сирот.
Я бы никогда так с ними не поступила.
Или с собой.
Для этого я была слишком самовлюбленной. А вот погрязнуть в пучине горя и злобы, похоже, было для меня в самый раз.
Я кивнула.
— Да. Мне бы хотелось, чтобы после его смерти на свет вылезла какая-нибудь его любовница с ребенком. Или чтобы я нашла в его компьютере что-нибудь уличающее. Что-то, что заставило бы меня его возненавидеть. Если бы я его ненавидела, мне было бы гораздо легче пережить его потерю.
Взгляд Алексис смягчился. Наполнился жалостью, щедро смешанной с грустью. Из нас двоих она была младше, но почему-то всегда была более практичной, особенно с тех пор, как умерли наши родители.
— Милая, ненавидеть его после смерти было бы так же тяжело, как и любить его.
Я вздрогнула от правдивости ее слов.
— Я ненавижу его. За то, что он умер. За то, что оставил меня одну с двумя мальчиками, вынужденную иметь дело с его гребаной матерью и сучками в школе. За то что мне теперь приходится самой принимать все решения в жизни, которые мы должны были принимать вместе.
По моему лицу не текли слезы — я давным-давно выплакала их.
Алексис потянулась, чтобы сжать мою руку.
— Я буду рядом и не позволю тебе справляться со всем в одиночку.
Я уставилась на свою сестру.
— Мне бы так хотелось, чтобы сейчас здесь были мама и папа.
Ее глаза наполнились грустью.
— Да, мне тоже. Мальчики заслуживают бабушку и дедушку, которые родились не в недрах ада.
Я засмеялась, почувствовав перерыв в печали.
Алексис встречалась с моей свекровью на различных семейных мероприятиях в течение многих лет, но увидела ее истинное лицо только после похорон, в день годовщины смерти Дэвида, когда та пришла на ужин, чтобы «почтить память сына». Обычно она вела себя наилучшим образом, когда Алексис была рядом, но, похоже, наслушавшись о моем поведении за прошедший год и не впечатлившись им, выпустила когти. До всего этого Алексис лишь вскользь недолюбливала ее из-за отсутствия лояльности ко мне, но в тот день можно было с уверенностью сказать, что она очень хотела вызвать священника, чтобы тот изгнал из моей свекрови нечистую силу.
— Спасибо, — сказала я. — За то, что приехала. За то, что прикрывала мою спину. За то, что звонила мне каждое утро, чтобы разбудить. Ты лучшая сестра и лучший друг, о котором я только могла мечтать.
— Я знаю, — ответила Алексис, с улыбкой потягивая вино.
Я попыталась улыбнуться в ответ. Сделала большой глоток.
Марли была права. Вино не могло ничего вылечить, но оно хорошо помогало заглушить боль.
***
— У тебя появился новый сосед, — сказала Алексис, доставая бутылку воды из холодильника.
Пот блестел на ее лице так, что это было почти сексуально, а не отвратительно.
Тем не менее, сейчас сестра вызывала у меня отвращение. Семь утра, а она уже вернулась с пробежки и похоже совсем не страдала от похмелья после двух бутылок вина, выпитых нами вчера вечером. Я, с другой стороны, допивала третью чашку кофе и едва могла думать из-за головной боли. Пять лет между нами никогда не были так очевидны, как сейчас.
Я с нетерпением ждала, когда время настигнет ее, когда метаболизм замедлится, когда ее сиськи и задница обвиснут, а на лице появятся морщины от возраста и стресса. Некрасиво с моей стороны, но в последнее время я чувствовала себя гадко. Я завидовала тому, что у моей сестры есть молодость, другая жизнь, что в ее груди все еще бьется сердце, а не просто куча перемолотой плоти.