«Ошибся, schatz. Без тебя это не вытянуть. Если расстроена, то утешься мыслью, что ты — вкусная».
Предательская мышка тут же заныла, а перед глазами почему-то поплыл туман. Хлюпнула носом и потупила взгляд, разглядывая каплю на совершенно сухом асфальте. Вот такие извинения. А что еще нужно пакету крови на ножках. Я же именно он для него. Просто оболочка для его еды.
— Старший лейтенант, что за внешний вид?! — возмущенный голос подруги тут же вытащил меня из размышлений.
Подняв голову, часто заморгала убирая пелену. Все не вовремя. Очень. А моя блондиночка в не по уставу обтягивающей ее форме уже сжимала мою руку, разглядывая потеки туши на щеках.
— Мать, это что такое на лице? Совсем кровопийцы довели?
Подруга с самого детства, Дашка была мне практически как сестра. Веселая и неугомонная всегда, она так же, как и я, потеряла родителей в раннем возрасте. С этим был связан и ее выбор.
— Знаешь, я ужасно хочу есть, — выдавливаю из себя улыбку, — ты же уже заказала что-то к нашему приходу?
В нелепой болтовне я наконец забываюсь. Атмосфера приятного вечера и пара бокалов шампанского приносят легкость и расслабленность. Конечно, в четыре часа утра я буду уже где-то на другом конце России, но прямо сейчас не существовало ничего, кроме хитрого прищура подруги и ненавязчивой тихой музыки из колонок в дальнем углу зала. Все же это место обладало каким-то лишь ему присущим уютом. Всегда свежие цветы благоухали, а открытая веранда создавала впечатление дома. Тихие голоса и расслабленные люди. Поднеся бокал к губам, я сделала глоток, тут же поняв, что он на сегодня последний. Ведь голова предательски закружилась.
— Так, ну а теперь давай ты, — улыбается Дашка, опираясь острыми локтями на край стола, — кто он?
— В смысле? — поставив пустой бокал на стол, недоуменно смотрю на подругу.
Даша посылает мне взгляд «я старая умудренная жизнью женщина, уставшая от твоего идиотизма», страдальчески закатив глаза.
— Вампир твой. Кто он?
Кашляю, чувствуя, что глаза вот-вот вылезут из орбит.
— Даш, это секретно.
Подруга смеется, а я откидываюсь на спинку стула, скептически приподняв бровь. Девушка мнет салфетку, осторожно вытирая губы, и откидывает смятый комок в сторону.
— Ты неисправима, Сим, — она улыбается, а я хмурюсь, — мне неинтересно, как его зовут, сколько лет и в принципе ничего из секретных сведений, — подруга наклоняется ниже к столу, переходя на шепот, а я повторяю ее движение, — он секс?
Вот тут дар речи окончательно покидает меня с тихим стоном, сорвавшимся из горла. Пальцы Даши обвивают мою руку, не давая укрыться от ее сканирующего мое лицо взгляда. Конечно же, в этот момент щеки предательски вспыхивают, делая и без того розовое от шампанского лицо похожим на спелый помидор.
— У-у, даже так, — улыбка сытого кота открывает красивые зубы девушки, — у вас что-то уже было?
— Ты прекратишь? — отведя взгляд возмущенно говорю я. — Он — секс. Ничего не было и не будет.
— Ты скучная, — откинувшись на спинку, Даша невзначай подмигивает официанту, — если он — секс, то в чем дело?
— В том, что он жестокий вампир, убийца, — шиплю я, с силой вырывая руку.
Видимо, в моем взгляде что-то меняется, потому что беззаботная секунду назад Даша вдруг сжимается, языком полируя зубы и рассматривая поверхность стола, выковыривая дерево под пальцами ногтем.
— Не злись, — тихо произносит подруга, а я отворачиваюсь, сгорбившись, — просто я же вижу, что он тебе нравится. Ты же изучаешь их, — сердце больно бьется о ребра, с другой стороны напоминая о своей глупости, — может быть, они, как и люди, могут исправиться?
А я ненавижу себя в этот момент. Потому что позволяю этим словам коснуться сердца. Влезть в разум. Туда, где есть четкое разделение между вампиром и человеком. Толкнуть грань, отодвигая стену и заставляя вдохнуть «он же пытается».
Судорожно сжимаю руку в кулак, чувствуя, как хрустят костяшки. Он пытается, чтобы понять нас. Я пытаюсь, чтобы понять их. Каждый перенимает схему и манеру от другого. Ход мыслей и действий, мотивы и чувства. Мы учим друг друга. Чувствовать как человек. Мыслить как вампир. Поэтому лопается грань. Потому что за рациональными действиями вдруг появляется вуаль мечтательности. Моей. Больно закусив щеку, я наконец набираюсь сил, чтобы выдавить из себя звук.
— Не могут, — голос звучит расстроено и хрипло, а лицо даже по ощущением стало похоже на мел, — рационализм всегда будет идти впереди чувств. Хочу — делаю все, для того, чтобы это получить. Извращенный рационализм. Может, менятся цель, средства достижения, но никакие чувства не сдвинут вампира от намеченной цели. Это сложно объяснить, Даш, — язык касается неба, а кровь вскипает где-то в районе горла, — у них нет понятия морали. В их обществе его не существует. Есть цель, есть средство. Чувства сейчас для него — инструмент. Станет не нужно или найдет другой способ. Или изменится цель — выкинет за ненадобностью. Сегодня ему может быть интересно наблюдать за мной, а завтра гораздо быстрее вдруг станет свернуть мне шею. И он сделает это, не испытав сожаления.