— Да. — Собственный голос кажется чужим и доносится будто издалека.
— Вы паникуете, Рут, и лжете не краснея, уж простите за шаблон. — Шарлотта Зэйлер откидывается на спинку стула и сладко зевает. — А мог Эйден убить другую Мэри Трелиз? — спрашивает она таким тоном, словно кроссворд разгадывает. — Вообще-то Трелиз не самая распространенная фамилия, но вдруг…
— Не-ет, — срывающимся голосом отвечаю я. — Когда я сказала, что она художница возрастом около сорока, что живет на Мегсон-Кресент, что у нее длинные черные локоны с обильной проседью, он ее явно узнал. (В лице Эйдена тогда читалось не только узнавание, но и мертвенный ужас.) Это та самая женщина, которую он якобы убил. И я вовсе не лгу, зачем мне?
— Обильная проседь, хотя Мэри, возможно, нет и сорока? Впрочем, брюнеты рано седеют. — Шарлотта Зэйлер барабанит пальцами по столу и хмурится. — Получается, вы ее видели. Раз упомянули обильную проседь, то наверняка видели, хотя, возможно, и не познакомились.
Я подавленно молчу.
— Или, может, вы фотографию видели? Нет, вряд ли. Фотография бы вас не успокоила. Эйден сказал, что убил Мэри, и вам нужно было увидеть ее живую. Абсурдность ситуации — ведь человек заявил, что он убийца! — не напугала вас, вы решили найти убитую. И чудо — она оказалась живой. Так все было?
Надо успокоиться, представить, что Шарлотты здесь нет, что я одна в кабинете…
— Чем дальше, тем интереснее, — бормочет сержант Зэйлер. — Ладно, задам вопрос попроще. Зачем вы пришли? Поболтать со мной ни о чем?
— Что, простите?
— Зачем вы пришли? Эйден никого не убивал — хорошо. Мэри Трелиз жива — замечательно! От меня-то что требуется?
Вот теперь я в своей тарелке.
— Пожалуйста, проверьте, что сказанное мной правда! И если это так, поговорите с Эйденом, убедите его! У меня ничего не получилось, но вы полиция, вас он послушает.
— Если это так? Иными словами, вы не стопроцентно уверены, что Эйден не убивал ту женщину? Рут, вы понимаете, что говорите?
— Я-то абсолютно уверена, но… вдруг эта женщина не Мэри Трелиз? Вдруг… наверное, звучит глупо, но вдруг эта женщина просто похожа на Мэри, ее родственница или… или… — «Или выдает себя за Мэри», — едва не добавляю я, но вовремя сдерживаюсь: нельзя выставлять себя совсем уж идиоткой! — Полиция может выяснить то, что мне не под силу.
— Полиция может что-то выяснить, только если расследует преступление, а по вашим словам, преступление не совершено, так что расследовать нечего. — Шарлотта Зэйлер умолкает. Просто задумалась или ей надоело меня слушать? — Лично у меня три вопроса. Первый: убил ли Эйден женщину, известную вам как Мэри Трелиз, ту, о которой вы говорите?
— Нет, не убивал. Это невозможно. Она жива.
— Замечательно. Тогда вопрос номер два: убил ли он другую женщину по имени Мэри Трелиз? И наконец, вопрос номер три: он вообще кого-нибудь убил? Вдруг где-то лежит тело и ждет, чтобы его нашли? Хотя за годы оно наверняка разложилось…
— Нет, я знаю Эйдена, он никого не убивал.
Шарлотта с шумом выдыхает.
— В таком случае вам нужно к психотерапевту, а не в полицию.
— Нет, Эйден здоров! — качаю головой я. — В остальных ситуациях он ведет себя совершенно нормально, даже на стресс нормально реагирует, поэтому я и волнуюсь. (Неужели… сержант Зэйлер задавала бессмысленные вопросы о работе и арендной плате с одной целью — проверить, как я реагирую на стресс?) Вы слышали о синдроме Котара? Ну, когда человек живет в плену своих иллюзий?
— Нет, я слышала только о «Боге как иллюзии».
— Синдром Котара — душевное расстройство, при котором человек страдает от депрессии и низкой самооценки. Например, уверен, что смертельно болен.
— Будь у меня этот синдром, не пережила бы, что выкуриваю по пятнадцать сигарет в день! — ухмыляется Шарлотта, но меня ее шутки не интересуют.
— Насколько я разобрала, а я изучила немало литературы, мутаций у этого синдрома нет. О других расстройствах, при которых больные приписывают себе убийства живых и здравствующих людей, я не слышала и от психологического объяснения давно отказалась. Эйден вряд ли совершил тяжкое преступление, просто… боюсь, случится что-то ужасное! — выдаю я неожиданно для себя самой. — Я очень боюсь, а чего — не знаю сама.
Шарлотта Зэйлер смотрит на меня долго и пристально.
— А подробности того, что совершил, — или думает, что совершил, — Эйден не сообщил? Где, когда и почему он убил Мэри Трелиз?
— Все, что знаю, я уже изложила. Эйден сказал, что убил ее много лет назад.
— Сколько именно лет назад?
— Он не уточнил.
— А где и когда?
— Тоже не сказал.
— В каких они были отношениях? Где и при каких обстоятельствах встретились?
— Сколько раз повторять, я не знаю!
— Мне показалось, Эйден хотел вам довериться. Может, хотел, да передумал? Как он на расспросы отреагировал?
— Я его не расспрашивала.
— Не расспрашивали? Почему?
— Ну… один вопрос я все-таки задала — спросила, было ли убийство случайным. Эйден взглянул так, словно я нож ему в спину вонзила! Мы заранее договорились: никаких вопросов. Он слово сдержал, а я нет.
— Ясное дело, — кивает сержант Зэйлер, — вы не поверили, что он способен умышленно кому-то навредить. И что он сказал?
— Ничего. Только смерил меня выразительным взглядом.
— И вы больше ни о чем не спросили?
— Нет.
— Извините, но это абсолютно нелогично. В такой ситуации любой бы пристал с расспросами. Как же вы удержались?
— Так вы поможете мне или нет? — собрав остаток сил, спрашиваю я.
— Как помочь, если вы утаиваете больше половины важной, с вашей точки зрения, информации, — при условии, что вообще все не сочинили? Для человека, которому нужна помощь, тактика престранная. Эйден признался в убийстве тринадцатого декабря прошлого года. Почему же вы прождали два с половиной месяца, прежде чем обратиться за помощью?
— Надеялась сама разобраться, — бормочу я, понимая, как неубедительно звучит правда.
— Мне во всем мерещатся махинации, такой уж у меня пунктик, — сокрушенно говорит Шарлотта. — В этом случае пока не понятно, кого избрали на роль жертвы — вас или меня. Создается впечатление, что все это чистой воды хохма.
Я холодею. Пытаюсь представить себе большую красную кнопку. Сейчас нажму на нее — и черные мысли исчезнут. Нажимаю, давлю, но не помогает. Автор книги, в которой я прочла этот совет, — самый настоящий лгун.
Заговоры и махинации — именно их я боюсь больше всего. Похоже, я сильно ошибалась и мой кошмар начался не с памятной поездки в Лондон, а куда раньше. Список возможных отправных точек бесконечен: встреча с Мэри Трелиз, знакомство с Ним и Ею, появление на свет в ипостаси дочери Годфри и Инге Басси.
Сержант примирительно поднимает руки:
— Не волнуйтесь, если преступление действительно совершено, я приложу все силы, чтобы в нем разобраться!
Но ее слова не утешают. Эйден и Мэри Трелиз сговорились против меня. Если это правда, подробности мне не нужны. Я… я их не вынесу! С ней он был, когда не ночевал дома?
Я встаю и снова морщусь от боли в ноге.
— Напрасно я сюда пришла… Извините меня!
— Все в порядке, Рут. Прошу вас, присядьте! Чтобы помочь вам, мне нужно письменное заявление.
— Нет! Ничего писать не буду! Я передумала.
— Рут, пожалуйста, успокойтесь.
— Я знаю законы! Свидетельские показания вы из меня не вырвете! Никакого преступления я не совершила, поэтому арестовать меня вы не имеете права, и мне можно уйти.
Я распахиваю дверь и шагаю по коридору, но быстро не получается, и сержант Зэйлер тут же меня нагоняет. Она идет рядом и молчит, пока мы не выбираемся на крыльцо, где ветер встречает ледяной пощечиной. Шарлотта смотрит на свои длинные ногти и насвистывает, словно оказалась в моей компании по чистой случайности.
— Знаете, Рут, какой завтра день? — как ни в чем не бывало спрашивает она.
— Нет.
— День моей помолвки. По этому случаю устраиваю небольшую вечеринку. Вы… вы же не выскочите из торта с криками «Сюрприз! Сюрприз!»? Надеюсь, ваша проблема с моей помолвкой не связана? А если все-таки связана, надеюсь, не по инициативе некоего Колина Селлерса?