Он устроил подбородок на сцепленных пальцах и заворожено смотрел, как с нависающего свода падают тонкие нити воды, сплетая нежный узор каскадов водопада. В его брызгах переливались искорки солнечных лучей, в свете которых изумрудная вода на гладкой поверхности «Бассейна Гамильтона» казалась наполненной необыкновенным сиянием.
Мик тихо произнес, не поднимая головы:
- Мы столько раз тут были, но к этому невозможно привыкнуть. Это место будто нереальное, правда?
- Да. Природа – капризная дама и всегда диктовала человеку правила игры. Мы страдаем от засух её равнодушия и ураганов её страсти. Но за это она приоткрывает нам свои тайники, показывая невероятные сокровища.
Гектор чуть не добавил, что Майкл здесь и сам похож на какое-то неземное создание. Он всегда был прелестным ребёнком, но к тринадцати годам стал просто необычайно красив. Даже слишком. Слишком длинные ресницы, слишком пухлые губы. Он очень вырос и перестал быть тощим, как в детстве, тело стало сильным, гибким, тренированным, но облику ещё не хватало мужественности.
И сейчас это производило странное впечатление. Ладлоу смотрел на правильные, тонкие черты лица, ясные зелёные глаза, будто наполненные этой удивительной водой и думал, что если бы не знал, что это его племянник, решил бы, что повстречался с духом озера.
От Микки будто исходили волны покоя и умиротворения. Он медленно и ровно вдыхал влажный воздух с таким наслаждением, будто смаковал дивный напиток, приготовленный в его честь. Майкл мимолётно улыбнулся своим мыслям, с лёгкостью поднялся и расслабленно двинулся к небольшому песчаному островку у самой кромки воды.
Там он скинул всю одежду и нырнул одним быстрым, слитным движением. А потом поплыл на другую сторону озера, рассекая его поверхность ритмичными, мощными гребками и выглядел при этом таким свободным и счастливым, что у Ладлоу защемило сердце.
Боже, что же они натворили? Раньше Микки всегда был таким: напоминал дикое животное в своей стихии: уверенное, грациозное, естественное. А теперь… Как цирковая зверушка. Всегда настороже и смотрит порой так тоскливо.
А чему удивляться? Да кто бы не закрылся на месте парня, когда они с Джеком годами ему твердили, что он неправильный? Что его дар – проклятие. Что таких, как он не любят, что нужно скрывать свои чувства.
Гектор прикрыл глаза и расстроено потёр нахмуренный лоб. Господи, но они же хотели, как лучше! Уберечь малыша, защитить. Ладлоу покачал головой. Нет, это только его вина. Джек сам был слишком юн и просто прислушался к «мудрому» совету дяди, который теперь малодушно пытается убедить себя, что Микки так изменился просто в силу возраста.
Но бесполезно обманываться. Если бы это было так, то парень не преображался бы столь явно каждый раз, как окажется вдали от людей. Он словно избавлялся от злых чар и становился, наконец, собой: живым, ярким и солнечным, как раньше. Гектор тяжело вздохнул. Хорошо ещё, что наедине с Джеком и с ним племянник остаётся искренним, настоящим, но, если дальше так пойдёт, кто знает…
И разве это дело, что у него совсем нет друзей? Фермерские ребята в его возрасте уже и на девочек вовсю посматривают, а он только и делает, что лазает по деревьям, плавает и носится по полям. Одно хорошо. При такой жизни подростковая угловатость ему не страшна – вон каким ладным стал!
Микки вернулся весь мокрый, в блестящих на загорелой коже каплях, и плюхнулся рядом с дядей, раскидываясь голым на траве, чтоб обсохнуть. Заходящее солнце выкладывало себе дорожку к горизонту на глади озера, создавая по пути свою «Гармонию в красном»*. Розоватые облачка путались в верхушках багровых деревьев, а малиновое небо и алые, свисающие со скалистого свода пещеры, наросты отражались в потемневшей воде.
- Они как будто в крови, - прошептал Микки и добавил, переворачиваясь на живот. – Амитола, ты прости, что я сбежал, как дурак. Не понимаю, что на меня нашло.
- И ты прости. Шутка была неуместна. Но я и не думал над тобой смеяться, правда. Да когда вообще такое было, чтобы я смеялся над тем, что для тебя действительно важно?
- Я знаю, знаю. Дело не в этом. Наверное, ты просто подтвердил мои опасения, вот я и психанул немного... – он замялся, смущённо взъерошив волосы на затылке. - Однажды, когда я был маленьким, мы были здесь с Джеком. Уже было пора возвращаться, но ему никак не удавалось уговорить меня сесть в машину, и он заявил, что этот грот – пасть льва, а сталактиты – его зубы. Зверь спит, но проснётся на закате и съест нас. Я очень испугался. Потом, конечно, я вырос и перестал в это верить, но теперь… Когда я думаю, что львом может оказаться что угодно…