Он сделал ещё пару затяжек и при свете разгорающегося огонька сигареты чёртики заплясали у него в глазах:
- Только не знаю с чего начать. Знаешь, у нас разные вещи случались, и я не уверен, что ты сможешь всё понять, малыш.
Из сумрака рядом послышался обиженный голос:
- Я не «малыш»! И что я, по-твоему, идиот?
Ладлоу улыбнулся. Вот это уже лучше.
- Нет, напротив. По-моему, ты очень умён. Но некоторые вещи нельзя понять без личного опыта. То есть по-настоящему понять.
- Ну, а ты попробуй и посмотрим.
Микки вдруг вспомнил про эликсир: «он помогает понять непонятое…». Это то, что нужно! Он покажет дяде, что уже не ребёнок и с ним можно говорить обо всём. Флакончик был на месте - в кармане штанов, но открыть его не получалось.Парень буркнул:
- Я сейчас, - он нащупал рядом фонарь, включил его и направился к месту их пикника за перочинным ножом.
Там Мик ещё раз восхищенно полюбовался серебристым мерцанием волшебного напитка в отблесках огня, подцепил сургуч, вынул пробку и с колотящимся сердцем пригубил самую малость. В груди стало горячо и тесно. Микки, взволнованно дыша, отошёл в тень и замер. Он сам не знал, чего ожидал, но больше ничего не произошло, и парень, разочарованно вздохнув, вернулся к Гектору.
- Ну, что, ты готов? Можно начинать? - Ладлоу не заметил манипуляций племянника, и решил, что тот ходил по нужде.
Мик рассеянно кивнул, забыв, что его почти не видно. Но дядя каким-то образом его понял и негромко заговорил тем особенным голосом, каким в детстве рассказывал сказки:
- Когда появился на свет твой дед Габриель, никто не знает. Он накинул себе несколько лет, отправляясь по поддельным документам в Америку, а потом и сам запамятовал точную дату. Но принято считать, что ему не повезло родиться в тысяча восемьсот сороковом году в Лондоне в семье аристократа. Ты спросишь, почему не повезло? Кому-то такая судьба показалась бы весьма-а заманчивой, - протянул Ладлоу.
Он попытался представить отчима расфуфыренным и важным, получалось так себе:
- Но наш Гейб был из другого теста. Он с детства отличался крайней непоседливостью и склонностью к приключениям, про таких говорят: шило в одном месте. Балы, приёмы и прочие ещё более скучные обязанности члена высшего общества вызывали у него неконтролируемую зевоту, зато все сомнительные мероприятия и забавы находили живейший отклик в сердце. Немного спасало то, что он был младшим сыном и папенька спрашивал с него менее строго. Но всё бывает до поры до времени…
Микки с интересом слушал, разглядывая звёзды и думая о том, какие они в той далёкой-далёкой Англии? Это же - страшно подумать! - на другом конце Атлантики. Парень на мгновение прикрыл глаза, представляя бескрайний океан, и вдруг…
… Он оказался в большой красивой комнате, освещённой свечами в серебряных пятирожковых подсвечниках, стоящих повсюду: на старинном столе красного дерева, на изящном ореховом бюро и на мраморном портале камина. В шкафах вдоль стен было множество книг, прямо как в кабинете Амитолы, и Микки с любопытством погладил их корешки. Кант, Аристотель, Спиноза. О, французская поэзия! В дверь вошел худой, высокий, седовласый мужчина с пышными бакенбардами, облачённый в роскошный турецкий халат и с порога строго заявил:
- Адам, я терпел твои причуды, но чаша переполнена. Я в последний раз употреблю всё своё влияние и деньги, чтобы замять скандал, и сделаю это только из опасения, что ты окончательно опозоришь славное имя наших предков. Однако я не намерен больше спускать тебе с рук твои проделки, тем более что они перестали быть детскими шалостями и перешли границу не только дозволенного, но и закона! Как у младшего сына, у тебя был выбор пойти учиться в семинарию или сделать военную карьеру, но ты им не воспользовался. Так что завтра тебя ждёт другой: ты либо пострижёшься в монахи, либо сядешь в тюрьму! Слышишь? Завтра же!
Микки поначалу не понял, почему этот старик говорит ему такие странные вещи, но потом удивление куда-то рассеялось, и парень почувствовал, как его охватывает тоскливый, леденящий ужас. Он будто падал и падал в бездонную пропасть без всякой надежды на спасение. Хотя…
Где-то на границе сознания Майкл услышал голос дяди и вернулся:
…Гейб ночью смылся из дома родителей, украв на прощанье маменькины драгоценности. Благодаря своим преступным связям он с лёгкостью купил новые документы, билет на дилижанс до Манчестера и оставил прошлую жизнь далеко за спиной. Кстати, свою настоящую фамилию и имя Габриель так никогда и не называл из опасения, что родители его всё ещё ищут. Но зато он сохранил семейную традицию: давать всем мужчинам библейские имена*. Она, как ты видишь, дошла и до вас с Джеком.