- Погоди, они застали Микки? - Уолкер вдохнул и, кажется, забыл выдохнуть в ожидании ответа.
- Да.
Это маленькое слово упало камнем прямо в мозг, откуда волны напряжения разошлись по всему телу. Схвачен, погиб! Неразборчивое бормотание жены: «Надо было отдать… Может, его бы пощадили…» прошло мимо сознания, которое закоротило в ужасе.
Салли вдруг замолчала, судрожно прижимая к груди драгоценный мешочек, а потом заговорила уже совсем другим, неестественно бодрым тоном:
- Знаешь, а может и нет. Они, наверное, блефовали: хотели, чтобы я проболталась. И были правы, потому что я, со страху, рассказала, что он был, но уже ушел, а найти его можно в цирке братьев Джуно. Мне очень жаль.
Фу-ух! Воздух медленно покинул легкие, но Джеку показалось, что он сдулся весь, целиком. Как же он устал.
- Ты меня чертовски напугала! Я уж думал… - он покачал головой и нервно рассмеялся. - А ты, глупышка, просто коришь себя за длинный язык. Но работа в цирке – уже не секрет, да и не вернется он туда больше. Не переживай.
Но женщина, казалось, не слушала. Она нервно покусывала тонкий указательный пальчик в перчатке, слегка притопывала изящной ножкой, и косилась на дверь.
- Да-да. Наверное, ты прав. Но мы заболтались, вещи давно погрузили, меня ждет машина, да и у тебя много дел. Прощай, - будущая бывшая миссис Уолкер поспешно выбежала из дома и помчалась прочь так резво, будто двигайся она менее проворно, шанса уйти не будет.
Такая внезапная перемена настораживала. Она явно что-то утаила. Но что? И серьезно ли это? Порой дамы сходят с ума из-за сущих пустяков. Или он сам придает значение ерунде? В конце концов, когда это настроение Сэл отличалось постоянством, а действия последовательностью? Джеку требовалось побыть одному и подумать, и он поплелся в свой кабинет - единственное место в доме, где ему было уютно, хорошо и спокойно. Его берлога, его убежище.
В отличие от остальных комнат, в нем не было роскоши, изысканности и блеска: лака, металла, полированных поверхностей, глянца и бессчетного количества зеркал и светильников всех форм и размеров (будто огромных хрустальных люстр недостаточно, чтобы ослепнуть). А, если там и встречались недешевые вещицы, то Джеку они были дороги по другой причине.
Его встретил потертый, но мягкий шерстяной ковер, заботливо онеживший голые ступни, любимое продавленное кресло гостеприимно распахнуло свои объятия, запахи дерева, кожи и бумаги окутали детством, даря умиротворение. Глаза благодарно приняли полумрак, а уши тишину, нарушаемую только тиканьем массивных бронзовых часов на камине.
Джек откинул голову на спинку и постарался расслабиться. Посидев так пару минут и почувствовав себя немного лучше, он решил оценить положение дел трезво, без лишних эмоций, и принялся рассуждать вслух:
- Итак, Микки опять никому не известно где. Но это даже хорошо: тем, кто за ним приходил, будет труднее до него добраться. Однако ищут его ребята весьма серьезные, а это уже скверно. Но раз ищут, значит, пока не нашли. Так что, хотя Мик и в опасности, но все еще жив и на свободе. А по нынешним меркам – это просто отлично. Но рано или поздно его могут найти. И вот тогда будет так плохо, что хуже некуда.
Он встал и взволнованно заходил по комнате, нелепо размахивая руками:
- И что? Какой из всего этого вывод? Да какой, к черту, тут может быть вывод! Нужно срочно разыскать его и помочь выпутаться из этой передряги. Но как? Как это сделать, если он по-прежнему никому не известно где? Дьявольщина! Замкнутый круг.
Да, «без эмоций» не удалось. Мужчине показалось, что позолоченные херувимчики на парных французских подсвечниках смотрят с укоризной: «Поминает рогатого, да еще среди дня не одет, не причесан. Разве это пристало доброму христианину?». Кто бы говорил, сами-то голые совсем. Господи, он с ума сходит.
Джек глянул в слегка замутненное маленькое зеркальце на каминном портале из грецкого ореха. А вид, и правда, безумный. Лоб расцарапан. Сине-зеленый кровоподтек на скуле чудесно оттеняет цвет глаз. Прическа, как воронье гнездо. А откуда это сбоку седая прядь? Раньше вроде не видел, а в темно-каштановых волосах это здорово заметно. Хотя он же не дамочка - рассматривать себя, да и недосуг в последнее время.
Уолкер опустил взгляд на два фото в простых деревянных рамках, стоящие по соседству с портретами в серебре и эмали. На первом был запечатлен, сидящий в том самом кресле, с которого только что встал Джек, его работодатель, наставник и опекун, единоутробный брат отца - Гектор «Амитола» Ладлоу в канун своего шестьдесят четвертого дня рождения.
Даже на черно-белом снимке было видно, что он очень бледен. Рабочие штаны из денима держатся на исхудавшем теле только благодаря подтяжкам, скулы заострились, красивый греческий нос на их фоне выглядит тонким и длинным. На усталом лице печать скорой смерти, но волевой подбородок вздернут, хоть и небрит, а на губах мягкая усмешка.