— Здоровый, — одобрительно сказала Злата в халате, — и белесый, чисто немчик. Мы в душ пришли и по огороду.
— Ну, я понял, мне дед говорил. А чего по огороду?
— Та разберемся, мы уже здесь убирались, — махнула рукой Аня, — где шланги и тяпки знаем. Ты тут не менжуйся, пока здесь бегать будем.
Хотелось бы сказать, чего тут менжеваться. Но не сказал, ибо молдаванки скинули свои рабочие халаты и повесили их на бельевые верёвки. Блять, они не в купальниках, а в обыкновенных лифонах и спортивных трусах. А у Златы под косынкой оказалась целая грива роскошных чёрных волос. Я, сделав вид, что мне пофиг, ушёл в летницу и расположился возле окна в зале. Есть что поинтереснее видика. Девушки споро работали тяпками и ворочали шланги, весело переругиваясь и посматривая в сторону окна, в котором я маячил, якобы читая книжку. Вот же дед, старый проказник Казик!
Девки-то ох какие. Злата, походу дела, лёгкой атлетикой занималась, вон какие длинные и мускулистые ноги. Я сходил к парнику за огурцами и зелёным луком. Молдаванки уже вовсю шарились среди винограда, что-то подвязывали и ругались на косорукость виноградаря. Увидев меня, Злата очень красиво выпятила свои сисяндры и запела, куда там до неё Софе Ротару:
— Як-то утром, на рассвете, заглянул в соседний сад!
Девки заржали и продолжили работу. Херовый я барин. Ни плётки, ни хозяйственного рыка у меня нет. Пойду окрошку делать.
Закинул вариться яйца с картохой, в другую кастрюлю отдельно — кусочек свинины с ошейка. Окрошка с колбасой? Да не смешите. Нашинковал редиску, огурцы, лук. Пока варилось мясо и картоха, процедил квас от хлеба. Нифига, как в нос шибануло! Крепкий получился. Настругал чуть хрена, помельчил его ножиком, потом ещё скалкой раскатал, завернул всё в марлю и закинул в трехлитровку с квасом. Бля, сметаны нет.
Пойду к дядьке Фёдору, бывшему прапору-вещевику. С пустыми руками не пойдёшь, а в заначке оставалось очень мало. Так, а вот в этом бочонке что? Вспомнил, два года назад, когда начал заниматься самогоном, одну из партий залил в обожжённый изнутри бочонок. Как теперь его открыть? Нашёл в инструментах дрель с насадками. Просверлил дырку и едва успел подставить черпак. Пришлось старой пробкой из-под шампанского (вроде все после нового года выкинул, откуда она ?) заткнуть дырку. По запаху вроде ничего. Цвет светло-коричневый, приятный такой. Да ладно, перелил в политровку, закупорил, спрятал под майкой и пошёл к соседу. А у того на подворье работа шла полным ходом. Дядька Фёдор строил себе здоровенный гараж со вторым этажом. Интересно, на чем же он так деньгу срубил? (Естественно, я знаю на чем — с Оксанкой, хозяйкой ателье и кооперативного магазина, до сих пор что-то крутит).
Дядька Фёдор поприветствовал меня. Воровато оглядываясь, принял подарок в руки и озадачил младшую дочку Валерку принести мне пол-литровочку домашней сметаны. Поболтали ни о чём, и я пошёл к себе. Закончил с окрошкой, выглянул в сад. Девушки-работницы уже плескались в душе, вопя во всё горло какие-то свои песни. Надо им магнитофон что ли в сад выносить. Хотя поют, вроде, красиво.
Вышли из душа опять в своих халатах и с пакетами в руках.
— Вы окрошки не хотите? — поинтересовался я у Анны.
— Да хотим, приглашай в летницу, — заржали девахи.
До меня в летнице только дошло, что у них под халатами нихрена нет. Ой да ладно, меня и в женский душ на тренировках запихивали, ничего страшного. Но чего-то, как-то стеснительно.
Девчата слупили по полной тарелке, похвалили мои поварские способности. Злата сказала, что зайдет с утра полить грядки, а в обед они придут снова в душ и заодно снова прополят и соберут какую-то хрень с деревьев. Ну вот и славно. А мне реально делать нехрен. Стричь, что ли начать?
Тут как раз Злата и выдала:
— Блин, как с космами-то жарко. В город надо ехать стричься.
Я хмыкнул и выдал:
— Чего ехать-то? Я парикмахер-универсал, давай стрижку сделаю?
Девки радостно заржали, ухохатываясь с меня. Потом Анна задумчиво протянула:
— Так, а Лерка, дочка хозяйская, не про тебя говорила, шо прям мастер, перманент и покраска?
Я молча достал из шкафа парикмахерский набор. Дамочки, увидев кучу ножниц и машинок, присвистнули и начали вполголоса советоваться между собой.
— Сколько возьмёшь? — спросила Злата, откидывая назад мешавшую ей челку.
— Да нисколько, — пожал я плечами.
— Та не, цене годно, давай мы тебе в большом доме порядок наведём, а то дед твой показывал, там пылищи по уши.
— А, точно! — вспомнил я одну из задач, которую мне ставила матушка при созвоне с Ленинградом. Красть там, вроде, нечего. Да и девушки на нашу цыганву не похожи вообще. Тем более, девчата оказались вообще не молдаванками, а русской и украинкой.