— Мама! Купи мне!
— Девушка, можно посмотреть игрушку? — попросила мама.
Продавщица протянула медведя.
— Только учтите, у него нога кривая.
— А у другого? — одновременно спросили мы.
— У этого беда с глазами. Один выше, другой ниже пришили, — потрясла девушка-продавец перед нашими носами другим медведем.
— Мама! Тогда мне этого, с кривой ногой!
— Скажите, пожалуйста, а других игрушек не будет больше?
— Попозже будут еще две собаки.
— Мама, мне не нужна собака!..
А там дальше, если еще пройти отдел с тетрадями и карандашами, будет отдел шляп. Здесь всегда мало людей. Может, сюда не доходят, а может, просто не носят сейчас шляп. А может быть, их не носят в нашем городе. Действительно, куда ходить в шляпке? На работу… В кино… На свидание… Нет, всем некогда. Шляпку одеть надо с чувством, с расстановкой, не спеша, подбирая ее к прическе, к своему наряду и настроению. Я прихожу сюда и примеряю шляпы. У меня нет ни прически, ни наряда, но есть огромное настроение, которое заменяет мне все остальное. В зеркалах я отражаюсь то в длинном платье, то в белоснежном плаще… И шляпка то одна, то другая, то третья — взлетают и кружат около моей головы. Вдруг все обрывается.
— Девочка! Положи все на место и выйди из отдела!
Я люблю наш универмаг. Он единственный здесь, на Востоке. Здесь всегда есть зубная паста «Чебурашка». А если выбрасывают какой-то дефицит, то все равно нет денег…
Однажды летом, после девятого класса, я решила, что надо пойти поработать. Хочется же, так много всего хочется, что страшно перечислить. Я ходила по городу, но меня никуда не брали. Одни говорили, что еще маленькая, другие говорили, что на небольшой срок не берем, третьим вообще ничего не надо было. Я устала и села в сквере на лавочку. День был солнечный и жаркий. Я огляделась. Чуть дальше шевелились кусты, а ветра не было. Вдруг чья-то голова вынырнула и снова пропала. Две пожилые женщины ловко орудовали большими ножницами, подстригая кусты. Я загляделась на них.
— Чего сидишь и смотришь? Иди к нам!
— А можно?
— Чего ж нельзя? Деньги нужны?
— Кому они не нужны!
— Все, решено! Будешь озеленителем. Сейчас придет наш бригадир, мы тебя оформим. А пока бери секатор и приступай к работе. Эту аллею надо достричь сегодня. Мы немного передохнем, а то уж совсем упрели. И табачку понюхать охота.
— Меня бабой Дуней зовут, а ее баба Вера. А тебя как?
— Маруся.
— И хорошо, что нам Бог тебя в помощники послал. Ты, Маруся, постриги попробуй, а то вдруг еще не получится. Бригадир у нас на этот счет строгая.
Вдруг откуда-то с параллельной аллеи выскочил велосипедист и подрулил прямо к нам. С багажника выпала женщина в темных очках и с помятой прической.
— Вот и наш бригадир!
После того как мама выкинула такой фортель, мы учились жить с отцом вдвоем. Нет, конечно, мама приходила, что-то делала, пыталась как-то помочь, но я понимала, что у нее началась другая жизнь. Есть ли там для нас место? Наверное, есть, но искать его не хотелось. Куда бы я пошла с ней? В дом к чужому человеку со своими вещами, мыслями, со своей жизнью? Зачем я ему нужна? Нет, я останусь здесь, дома, со своими вещами, мыслями и жизнью.
Однажды отец пришел с работы и сказал:
— Отменяется стучать по батарее! У Маринки же есть телефон?
— Да, папа, и ты об этом прекрасно знаешь!
— Дочка! У нас тоже будет теперь телефон!
— Что, подошла, наконец, через десять лет наша очередь?
Откуда-то взялся телефонный аппарат. Отец тянул провода, аккуратно прибивал вдоль стены. Долго возился, выходил на лестничную площадку, снова возвращался. Что-то где-то подсоединял, снова разъединял, периодически подносил к уху телефонную трубку и что-то слушал, потом снова колдовал с проводами. Наконец сказал: «Все! Готово!» Я подошла к телефону и с недоверием подняла трубку. Послышались гудки. «Папка! Ты молодец! Вот здорово!» Я позвонила Маринке. Она удивилась, откуда это я. Потом мы болтали и болтали… Конечно же, я могла спуститься к ней, она могла подняться ко мне. Но, согласитесь, телефон в доме — это уже никакой беготни и хождений, а батарея может просто отдыхать! На следующий день меня осенило: я же не знаю своего телефонного номера! Отец задумался, но потом сказал мне, что нам его пока не дали.
С мамой я теперь встречалась на нейтральной территории. Она работала в детском саду воспитателем. Это был тоже заводской цех под номером. Раз завод построил, значит — это цех, но только по обработке и плавке человеческих душ. Я заезжала к ней, чмокала ее в щеку и смотрела, как она воспитывает чужих детей. Когда я ходила в детский сад, я мечтала, чтобы мама была моей воспитательницей. Что хочешь, то и делай! И спать днем не обязательно, и кашу доедать никто не заставит. Хочешь — играй, хочешь — рисуй, хочешь — лепи. Но мама, прослушав мои доводы, отдала меня в другой детский сад. Тогда я подумала, наверное, чужих детей интереснее воспитывать, чем своих.