Выбрать главу

«Поляна» № 4 (6), ноябрь 2013

Независимый литературно-художественный журнал

Главный редактор

Олег СОЛДАТОВ, olegs@rusedit.com

Редакционная коллегия

Александр ГРИНЧЕНКО, Андрей КОЗЛОВ,

Нана ЧАТЫНЯН

Редакционный совет

Борис ИЛЮХИН, Татьяна КАЙСАРОВА,

Сергей МАГОМЕТ, Михаил САДОВСКИЙ,

Игорь ХАРИЧЕВ

Дизайнер Елена КОЗЛОВА

Корректор Мария ВЯЗИГИНА

Технический редактор Наталья ТИМЧЕНКО

Менеджер по подписке Мария КОЛЧИНА, itj@mail.ru

Индекс по каталогу Агентства «Роспечать» — 84959

Владимир Глянц

Из детской тетради

Спички

Когда мне было восемь лет, наши уголовники только вернулись из тюрем. И вот как-то они придумали обокрасть бакалейную палатку, которая раньше работала у нас на третьем дворе. Сделали подкоп, залезли туда и все ценное: вино, водку, колбасу — вынесли, а потом собрали нас, малышей, и, показав лаз, запустили туда полдвора. Остроумно, ничего не скажешь. Ясно, что после нас ни одна собака не возьмет след.

Я и сам туда лазил. Юрка-татарин объяснил мне, что нам за это ничего не будет. Я и полез… А Юрка, наверное, сдрейфил. Сладко было думать, что вот ведь, лет на семь старше меня, а переср…л. Но странно получалось. Получалось, что их более старший возраст дает им право трусить? До настоящего ответа, что Юрке-татарину не обязательно самому лазить в палатку, что он выступает в роли, скорей, организатора таких, как я, мелюзги, — я в то время не мог додуматься.

В палатке было полутемно, окна заставлены ставнями, а пахло хозяйственным мылом и подсолнечным маслом. На жестяном прилавке стояли весы, вокруг которых валялись гирьки для взвешивания и — ух ты! — целая куча мелочи. Ребята бросились на мелочь чуть не в драку. Я тоже вырвал себе горсть серебра для игры в расшибец.

— Что там, Миха? — прошипел кто-то из ребят. Миха наклонился над огромным фанерным ящиком.

— Спички! — отрывисто сказал он. Мы бросились на ящик и в минуту все растащили. Я набил за пазуху целую кучу коробков. Грязный оранжевый свитер вздулся на животе уродливой, угловатой горой. После наших воров кроме соли и спичек здесь ничего не осталось. После нас, малышни, осталась одна соль.

Странно, пока я был там, внутри палатки, мне казалось, что воровать очень весело и интересно. Но как только я из нее выбрался, сразу почувствовал что-то не то: знобило, тошнило и домой совсем не хотелось. Где я спрячу такую прорву спичек? Как пронести их домой, чтобы мама не заметила? Я трусил и нехотя тащился домой. Дома я торопливо вывалил их в шкаф, стоявший в темной прихожей, и прикрыл сверху какой-то рваниной. В этом и состояло все заметание следов. Мне казалось, что в темноте прихожей свет правды не просияет никогда. Как только я от них отделался, настроение стало получше. Я, всегда быстро переходивший от одного состояния к другому, и тут немедленно почувствовал себя прежним и хорошим. Но сто раз права Аркашкина мама: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Папа пришел с работы не один, а с каким-то мужиком.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил папа мужика.

— Нет, а что?

— И я ничего не вижу. Вот так: не живем, а мучаемся.

— Какие дела! И-сделаем, Ефимыч, — весело сказал мужик.

Я снова почувствовал себя гадом и затаился в комнате.

— Ты только скажи, у тебя чего-нибудь есть? — загадочно спросил мужик.

— Поищем. Румочка где-то была.

— Ой! Люблю я вас евреев. Сами живете и людям жить даете.

— Ты сначала сделай, — сказал папа довольным голосом. Видно, похвала мужика пришлась ему по вкусу.

— Не спеши, Ефимыч. Какие дела! За лестницей схожу и сделаем в лучшем виде, — сказал мужик.

Я прислушался. Папа на кухне хлопнул дверцей холодильника — наверно, проголодался, искал еду. «Надо их перепрятать», — шепотом подумал я. В темноте коридора я набил спичками полный портфель и бесшумно выскользнул за дверь. Сначала был план выкинуть их на помойку вместе со старым Валеркиным портфелем и с плеч долой. Но спичек было жаль. Ведь сколько из них выйдет поджиг.

Я, что редко со мной случалось, спускался по лестнице, как обычный человек, а не обрушивался вниз, как всегда, потому что для того, чтобы сваливаться на каблуках со страшной скоростью, нужно другое расположение духа. Нужно, чтобы ничто не тянуло за душу. На площадке третьего этажа я остановился. Тут жила Наташка — то ли внучка того композитора, то ли что-то в этом роде. А может у нее спрятать? Вот уж точно никто не догадается. На звонок она открыла сама.