Есть люди плохие (предатели, провокаторы и прочее). Вероятно, это называется: «безнравственные, или аморальные, люди». А есть те, кто живет просто вне морали, или, если угодно, вне всего того, на чем держится нормальная человеческая жизнь, «по ту сторону добра и зла», как выразился сошедший с ума классик. Не аморальные, а внеморальные люди. Сверхчеловеки. Пришельцы. Бесы. Назвать их можно по-разному. А вот среди этих бесочеловеков есть разные. Есть те, которые как бы заряжены какой-то своей программой, каким-то своим «черным делом», целью и идут к ней по трупам, как Ленин с Наполеоном, и те, которые такой цели не имеют. Это — тоскующие бесы. Бесы-тоскуны. Они бродят среди людей и мучают их, и мучаются сами.
— Понимаешь, Дусь, — говорил Сеня, — в этих скучающих чертей Дьявол вложил что-то вроде любви к материальной жизни. Они все-таки любят удовольствия: поесть там, потрахаться, выпить. У них сущность-то бесовская, а жопа человеческая. И жопа мешает бесоваться по полной. Понимаешь? Не только жопа, но и мозги. Эстетика опять же. Многие из них обладают утонченным вкусом и любят красивые вещи. Многие всякие-разные доморощенные дизайнеры, модельеры — те самые скучающие черти. Откуда сейчас такое повальное увлечение дизайном? Это тоскующие бесы сублимируют свое вампирское либидо. Как там говорил старик Фрейд: гиперсублимация. Гламур — это чистая туса бесов-тоскунов. И в литературе сейчас сплошные «цветы зла». Это — тоже бесы-тоскуны. Ну и вот. А те, бесы-вершители, Ленины с Наполеонами, они, конечно, тоже могут любить потрахаться и позаниматься оформлением своего интерьера, но это для них, в конечном счете, не главное. Бесы-вершители, Дусь, бывают трех видов. Бесы, одержимые властью. Это — А. Бесы, одержимые славой. Это — Бэ. И бесы, одержимые деньгами. Это — Вэ. То есть государственные деятели, публичные люди и бизнесмены. Тут, Дусь, важна чистота форм. Вот, например, Горбачев. Кто это? Вроде бы человек власти. Нормальный аппаратчик и все такое. А почему он прогорел? Потому что любил славу. Он же ведь млел на публике и упивался собой, как провинциальная актриса. А вот Ельцин был чистый мопс власти. Ему ничего, кроме власти, и не надо было. Понимаешь, Дусь?.. Если ты бизнюк, занимайся деньгами. Захочешь славы или политической власти — сожрут. Если ты публичный бес и любишь деньги — рано или поздно сядешь. У них, у бесов-вершителей, четкое разделение функций. Что-то вроде законодательной, исполнительной и судебной. Это не значит, что политики не пи…ят, бизнюки не лезут в телек, а актеры не тусуются в Кремле. Все это есть. Но суть есть суть. Бесы-вершители — это чистые бесы. Вроде античных богов. А бесы-тоскуны — это бесочеловеки, вроде античных героев. Люди, как известно, состоят из духовного и материального. Ну, из тела и души. Можно так сказать: из морали и жопы. Человек — это жопа плюс мораль. Тоскующий бес — это как бы жопа, гуляющая сама по себе, без морали, как без штанов. Это такая жопа-зомби. Аморальный человек — он делает гадости, но потом раскаивается, что их делал. Плачет, просит прощения, опять гадит, опять плачет, и так до бесконечности. Он словно бы штаны приспустит, покажет всем жопу, а потом вдруг ему станет стыдно, что он ее всем показал, он и ходит опять в штанах (в морали, по совести, с душой). Обещает сам себе ночью в кровати: никогда-никогда больше не буду показывать ее окружающим. А утром сорвется — и опять покажет. А тоскующие черти — они не каются. Они тоскуют. Понимаешь, Дусь?.. Не печалятся, не каются, не страдают даже, это не про людей… Они тоскуют. Печорин — он не страдающий эгоист, а тоскующий. Тут Белинский не прав. Им, этим Печориным, тоскливо и скучно. У них такая… тоскука по жизни. И злость на то, что тоска и скука. Злотоскука у них. И им все всегда противно, все всегда надоело и все всегда не так. Они немножко захотят, скажем, власти, получат ее немного — скучно. Захотят немного славы, получат ее — тоскливо. Захотят денег, спи…ят, жадно потратят — пустота и злость. Но больше всего они любят мучить людей. Это сейчас называется «энергетический вампир». Как все тот же Печорин. Энергетические вампиры, Дусь, бывают контактные и дистантные. Контактные вампиры слабее дистантных. Им, чтобы тебя сожрать, надо быть рядом: говорить с тобой, смотреть на тебя, прикасаться к тебе и так далее. Им нужен проводок. Они как проводной телефон. А дистантные действуют на расстоянии, они тебя заставляют о себе думать. И жрут твои мысли о себе. И ты чахнешь. Никаких проводков им не нужно, хотя это они тоже умеют. Но главное их оружие — мобильный вампиризм. Все чистые бесы, бесы-вершители — дистантные вампиры. Среди бесочеловеков большинство — контактные, но есть и дистантные. Эти — самые опасные.
Очень много их среди инфернального бабья. Роковые дядьки, наверное, тоже встречаются, но их меньше. Дон Жуан — это не бесочеловек, это — человек. А вот ведьмы… сама понимаешь. Демон вон, и тот Тамару по-всамделешному любил… Роковых мужчин в природе почти нет. А может, уж и совсем не осталось. Особенно — в России. Бабники — это чаще люди. Очень паршивые, с вечно голой попой, но люди. Типа б…дей. Извини, Дусь. Бесы-мужики — они обычно чем-нибудь другим заняты. Гендер у них на периферии вампиризма. Сунул, вынул и забыл. А у бесов-баб это в большем интересе. Хотя сейчас все куда-то поплыло. Эмансипопки всякие и все такое… Не знаю, Дусь, не знаю, сложно все это…
Читая опусы Илоны Зулич, я почему-то все время вспоминала эту Сенину полупьяную болтовню пятнадцатилетней давности. И все время передо мной стоял образ Тоски. Или Скуки. Или Злотоскуки, как выразился Сеня. И чем ярче и вычурней был текст, и чем больше в нем было наворотов и блеска, тем сильнее надвигалась эта Большая Тоска. Именно — Нечеловеческая, Безысходная. Неопределенная, безликая и страшная. Вселенская Недотыкомка. И чем-то невыразимо притягательная, как смерть, наверное. Да, именно смерть! Илона Зулич и смерть теперь были для меня неотделимы друг от друга. Какое-то смешанное чувство интереса, отторжения, вплоть до брезгливости и — вместе с тем — жалости росло во мне. И я чувствовала, предчувствовала, что Илона Зулич будет в моей жизни и сыграет в ней какую-то странную роль. Странную, печальную, но важную.
В Интернете об Илоне Зулич было много. Но все это «много» по большей части ничего нового в себе не несло. В основном это были те самые заказные рецензии на романы, кое-какие выдержки из светской хроники, реклама магазина «Z», торгующего дорогими экзотическими товарами, от пуговиц Элтона Джона до живых крокодилят. Еще — фотографии: высокая, очень красивая брюнетка. Черты лица очень правильные и — холодные. Но очень хороша, не отнять. Волосы прямые, каре. Прекрасная фигура. Одевается со вкусом, но строго. Фоток много, все больше из глянцевых журналов. С Киркоровым. С Жириновским. Жирик ей что-то нашептывает в ушко. Она улыбается. Одна, на фоне какой-то пагоды. Еще с каким-то явно голубым перцем, не знаю, кто такой, но в СМИ мелькает все время. С белым мопси-ком на руках, целуя мопсика в ухо. У мопса на морде написан многовековой брезгливый фатализм. Опять с неразъясненным глянцевым гомарём. Их Ленка Баш называет «тёдя» или «дятя». Опять с тёдей. Даже помню, как «егоё» зовут — Шура. «Обдолбанный подпилок с раком задницы» (опять — Ленкино словотворчество). Ясно, что здесь — работа Анри. Чтоб жена была в компании безопасных педрил. Жириновский — явное упущение. Хотя — сомневаюсь. С Веркой-Сердючкой. Одна. С Ксюшкой-лошадкой. Куда ж без нее. Одна… Мне надоело. 34 фотографии. Не смотреть же все…
Фотки ничего нового, казалось, не добавляли. Красота, непроницаемость. Отформатированные улыбки. Если и есть хищность, то очень сильно запрятана. Еще глубже, если она, опять же, есть, запрятана та самая бесовская тоска, о которой распространялся когда-то Сеня. В общем — чистый глянцевый гламур.
На сайте писательницы я нашла скупо изложенную биографию. Собственно, биографии никакой не было. Года рождения, конечно, нет, но ясно, что тридцать с хвостом. Как мне. Закончила питерский университет, псих-фак. Работала в какой-то фирме. Потом — по нескольку месяцев в Гарварде, Гейдельберге, Оксфорде, Сорбонне. Много путешествовала. Владеет несколькими языками, включая японский (это понятно: японский проект с сушами и муракамами в самом разгаре). Замужем. В третий раз. О мужьях, разумеется, ни слова. Хорошо о них говорить как-то не к месту, а плохо — нельзя. Как о покойниках. В настоящее время — преуспевающая бизнесвумен и «культовый» (это из текста) писатель.