Но Чанёль, наверное, чисто по-человечески, не мог.
***
Через две недели, когда их семьи снова встретились уже дома у жениха, Пак хотел пойти и повеситься в когда-то своей комнате — теперь на её месте была детская. Отец специально, Чанёлю на зло — превратил его просторную комнату во владения маленькой дочери. Вот, чего хотел отец от настоящей матери Пака — дочь.
Чтобы можно было выгодно выдать её замуж, заключая нерушимый союз между двумя бизнес-семьями. Чанёлю помнится, что он часто говорил про семейство Бэ, которое было известно тем, что под их руководством были заводы по производству машин. Но теперь он наверняка подыскивает иные альтернативы, ведь девочке всего десять.
Он сидел в гостиной и из-за опоздания отец оставил ему место напротив фотографии — той, которая служила единственным напоминаем об их иллюзии идеальной семьи. И которую отец бессовестно использовал для жалости со стороны других. Чанёль смотрел куда угодно, но не туда. Потому что ему казалось, что мать сейчас вылезет из этой картины стоит ему взглянуть в её глаза. И ударит, а что ещё хуже — обнимет и простит.
Джинхо сидела рядом с ним, угрюмо мешая ложкой суп с водорослями. И чтобы не встречаться с матерью и вспоминать её запах, тепло тела и звонкий голос, Чанёль смотрел на девушку. Синяки сходили, но на их месте появлялись новые. Когда взрослые решили обсудить кое-что более важное и серьёзное, они отправили детей на верхний этаж, чтобы сделать хотя бы вид того, что им вместе комфортно.
Чанёль привёл Джинхо на широкую лоджию, по углам которой располагались декоративные кусты, а в левом — маленький круглый стол с плетенными стульями. Уютно — уголок его матери и его самого, когда мальчику не спалось по ночам, а женщина рассказывала забавные истории из её же детства. Их было много, и каждая словно из комедийного семейного фильма — неповторимая, тёплая и родная.
Чанёль живёт воспоминаниями о том, как всё было невинно и прекрасно. И хорошо.
Пак села на плетенный стул и отвернулась от Чанёля, разглядывая их задний ухоженный двор, как прислуга подстригает обросшие кусты, придавая им форму, как поливают клумбы цветов. Чанёль сел напротив и закрыл глаза от усталости — в этом доме словно было что-то такое невидимое, что выкачивало разом из него все силы.
— Теперь я понимаю, что всё серьёзно. Мне позволяли делать всё, что я хочу, чтобы потом в один момент всё так же мне и разрушить, — тихо начала Джинхо.
Чанёль уверен, что она говорит это лишь потому, что больше некому. У неё есть подруги, и Пак их знает очень хорошо, но, видимо, ей не хочется раскрывать им все карты. В их глазах она хочет остаться всё той же веселой дурнушкой, которая всегда напивается до беспамятства и не волнуется о завтрашнем дне. Ей больно, плохо и одиноко. Но ей не у кого просить помощи, а сейчас она немного пьяна и расслаблена, убаюкана ночным прохладным ветром и тусклым сиянием луны.
— Я ненавижу тебя, и вряд ли когда-нибудь смогу полюбить. Меня всю жизнь готовили к тому, что когда-нибудь моя жизнь будет чьей-то, а не моей. И я ненавижу это — принадлежать кому-то. Но если умру, сделаю легче только своим родителям — не могу поверить, что они расстроятся. У них ведь есть ещё дочь и сын. Куда им я — безработная, опозоренная, безответственная. Я только лишний груз, от которого они решили избавиться, выдав за тебя замуж.
Чанёль слушал, потому что у него не было другого выхода. Парень вообще не уверен, что она говорит это именно ему. Возможно, просто озвучивает мысли вслух. Но даже так Пак стал свидетелем того, как её душа ноет.
— Просто я надеюсь, что ты не станешь меня… — Джинхо вздохнула и зажмурила с силой глаза, — насиловать. Ни физически, ни морально. Это единственное, чего я боюсь. Я устала от побоев внутри здания, который даже домом назвать нельзя, — Чанёль недовольно фыркнул, как только увидел, что девушка аккуратно вытерла слёзы на щеках.
— Ты же знаешь, что мне абсолютно плевать на тебя и на твои желания. Я не стану на тебя и вовсе внимания обращать, как только мы съедемся, — Чанёль встал со стула и подошёл к каменным перилам, опираясь о них локтями и доставая пачку сигарет. — Просто не мешайся под ногами, и всё.
В сигаретах он терялся, мысли мешались в разуме и вылетали также удачно вместе с дымом. Отчего после каждого выдоха в голове гудела пустота, и Чанёль наслаждался этой шаткой иллюзией того, что всё в порядке. Он со всем справится, и не испортит себе жизнь. У него всё под контролем, осталось только подождать время и разорвать помолвку, отказаться от всех его акций и бросить всё на произвол судьбы.
У него есть всё, так что какое-то обычное желание владеть чем-то красивым на пару дней не должно было помешать. Джинхо права — жизнь никогда не должна быть чьей-то. Она должна быть только твоей, ты обязан — именно обязан! — распоряжаться ей так, как тебе захочется.
— Просто давай и вправду не усложнять друг другу жизни. Мы оба ненавидим друг друга и не к чему делать вид, что у нас всё может быть отлично, — Джинхо не хотела сдаваться и уж точно оставлять последнее слово за парнем, поэтому всё никак не могла умолкнуть. Её раздражало в нём всё — от его идеальной красоты до скверного характера, который был таковым лишь из-за прямолинейности. — Я не стану счастливой в нежеланном браке, воспитывая детей, которых я никогда не хотела, и вечно выслушивая твоё нытьё, или и вовсе быть твоей прислугой.
— Знаешь ли, не тебе сейчас диктовать мне условия, — выслушивав все претензии, Чанёль раздражённо потушил сигарету и выбросил окурок вниз, даже не заботясь о том, кто это уберёт после. Он в этом доме больше не живёт. Это никогда не было его домом, и он был бы рад всё сжечь здесь к чертям. — Ты в очень не выгодном положении. И если не я, то какой-нибудь старик, который уж точно не станет терпеть твои истерики и извечное «хочу». Я это выношу только из-за чистой выгоды для себя в будущем, — скривив губы в доброжелательной улыбке, Пак вышел из балкона, а после, пройдя мимо недоумевающих родителей, вылетел пулей на улицу.
Хоть он и простоял на свежем воздухе недавно, но дышать вне этого дома стало намного легче. Он вдохнул полной грудью и с счастливой ухмылкой направился к своей машине. Но как только он захлопнул переднюю дверь и завёл машину, рядом на пассажирское приземлилась Джинхо.
— Давай прокатимся. Меня тошнит от твоего дома, — Пак пристегнула ремень и достала телефон, тут же уткнувшись в него и быстро набирая кому-то сообщение.
— Выйди из машины, пока я тебя не выбросил из неё сам, — парень медленно выдохнул и повернулся к невозмутимой девушке. Словно это не она несколько минут назад плакала и просила Пака быть к ней мягче.
— Не выпендривайся и отвези меня по этому адресу. Я хочу увидеться с Ханыль.
========== 6 ==========
« — Давай, Ханыль, не трусь.
Японец переплёл свои пальцы с Ханыль между собой и посмотрел на неё. Закат мягко ложился персиковым оттенком на его коже и сверкал. Им не могла отвести от него своего взгляда, потому что сейчас он казался ей самым настоящим ангелом, спустившемся с Небес.
Она думает, что он такой идеальный. И каждый день благодарит Бога за то, что сейчас он с ней, а не с кем-то ещё. Он не с Исыль — этой поганой предательницей, которую раньше Им считала подругой.
— Всё будет хорошо?
Юта рассмеялся и быстро кивнул ей в ответ. Он встал позади девушки и прижал к себе, обвивая свои руки вокруг её талии. Она спиной чувствовала, как бьётся его сердце в грудной клетке. Им так нравилось это ощущение, что ноги подкашивались.
— Верь мне.
Ханыль закрыла глаза и почувствовала, как чужие шершавые кончики пальцев коснулись её обветренных губ. Она медленно раскрыла их и в предвкушении провела кончиком языка нижнюю губу. Юта положил маленькую пилюлю на язык и поцеловал в затылок, перебирая волосы девушки.
У Им перед глазами резко появился Джинён, который в порыве злости смысл все таблетки в унитаз и заставил пить что-то отвратительное девушку. Это было настолько ужасно, что ей казалось — органы окажутся вместе со всем содержимым желудка в сточной канаве.