Мигом поменяв направление потока, Таши бросила листы и морозный воздух, что струился из ее пальцев подхватил уже успевший задеть корешком лед дорожки дневник.
Листы с докладом, не долетев до цели двух шагов, разлетелись между статуй. Но это было не важно, самое главное она спасти успела. Даже последняя заново прилаженная страница осталась на месте.
Девочка подняла дневник, и сжав ладошками, положила себе на колени, которые ощутимо била мелкая дрожь.
Она снова взглянула на Альфа три, перед ее глазами чайкой пролетел один из листов пергамента и остановился в руках мастера троек. Там же были и остальные его собратья.
- Там есть нумерация по страницам. – в оправдание своей неуклюжести произнесла Таши и заметила, что глаза наставника были обращены вовсе не к докладу.
- Это он? – почти шепотом спросил он, указывая на дневник, что прижимала к себе ученица.
Таши слегка замешкалась и разжала стиснутые до боли в подушечках пальцы.
- Да... Только он немного пострадал.
Таши смущенно нащупала прожжённую дыру на первом листе и немного помедлив, протянула пухлую книжицу наставнику.
Дырчатые, ледяные страницы, тут же подхватил тонкий поток воздуха. Альфа три сделал плавный жест правой рукой и записи Тишу о разумном народе дивов, прирученной птицей полетели в его сторону.
Книжка, помахивая страницами, остановилась и повисла в воздухе. Альфа три едва заметно глянул в сторону ученицы. Таши не слышала, но знала, что это было.
- Я разрешаю. – произнесла она тоже почти шепотом.
Белые пальцы мягко подхватили кое-как сшитые, грязноватые страницы самой ценной книги всего Полара.
Мастер троек осторожно, открыл первый разворот. Девочка видела, как проскользили по строкам его глаза. Он перелистнул сразу несколько страниц, и по слегка дрогнувшим векам, Таши поняла, что с одного из листов ему помахал сам нарисованный Дагон дивов.
Страж нахмурился, губы сузились в тонкую линию. Страницы перелистывались одна за другой, точно Альфа три читал так быстро, что даже не успевал полностью переворачивать. Таши догадывалась, что он в них даже не вчитывался. Просто просматривал старое, почти забытое воспоминание.
Воспоминание из другой, прошлой жизни.
Он долистал книжицу до последней страницы и разочарованно, точно от неудавшейся попытки забыть прошлое, пробежал глазами последнюю строчку.
Веки напряглись и едва заметно дрогнули. На лице грозного мастера троек отразилось замешательство. Брови сделали движение вверх и тут же упали обратно, точно подбитые серые птицы.
Таши знала, что он сейчас читает, всматриваясь в округлые тонкие, знакомые до морозной дрожи завитки. Последнее, что осталось от Тишу. Последнее, что она передала своему лучшему ученику. Последнее, что оставалось у нее до самой смерти.
Губы наставника заметно дрогнули, и ему стоило больших усилий унять эту предательскую дрожь, накрепко сцепив зубы. Он коротко, точно ловя кислород, вдохнул, и с серых ресниц слетело то, что одним движением руки превратилось в снежную пыль.
Колена осторожно коснулась мягкая лапка сэра Зайцелота. Таши вздрогнула и заметила, как в свете сумеречного утра, под белой мордочкой бликнула снежинка.
В ее собственном горле, подобно снежному завалу, встал подпирающий чувства ком. Она положила ладонь между ушей зайчика и провела ею до перехваченной ленточкой шеи.
Из-за растущих неподалеку небесных деревьев девочка разобрала знакомые голоса своего треугольника и их наставников.
Мастер троек сжал ладони и поврежденные тлением страницы схлопнулись. Небесные глаза не моргая смотрели в убранный им самим снег.
На аллею вышли оба их треугольника и направились к скамейке.
Все присутствующие видели, как по тонкому лицу мастера троек пробежала волна холода, прошла сквозь шею, шевельнувшиеся плечи, и устремилась к пальцам.
Коснувшаяся дневника снежная пылинка, словно бы сама, без приказа начала растворять тонкий, гибкий лед листов.
Дневник рассыпался в руках Альфа три, подобно пеплу.
Последнюю горсть снежной пыли, что осталась от записей Тишу, наставник сильно сжал в ладони, а затем на несколько секунд перевел взгляд вдаль. Губы дернулись, но так и не сумели сложится в ту улыбку, о которой в самом конце своего дневника просила Тишу.
Ее мыслей вдруг коснулось чье-то теплое, мягкое прикосновение. Она почувствовала, как внутри ее разума, с тихой радостью и долгожданным покоем, навсегда, точно северное сияние растворилось прошлое воплощение великой стражницы Полара. Тишу Стремительная оставила своей преемнице все самое лучшее, значимое и живое. Оставила ей всю себя.