И вдруг с непонятным сожалением Кайо подумал, что, живя в тундре, он плохо следил за возникновением новых независимых государств.
Может, Иунэут знает?
Милая Иунэут. Наверное, ей труднее всех, но она молодец, виду не подает.
Оркестр заиграл что-то знакомое. Алексей и Маюнна ушли танцевать.
Глядя на танцующую Маюнну, Кайо снова почувствовал легкую боль в груди. Танцуя, дочка словно бы уходила на самый край видимого круга, который пока еще был общим для Кайо, для Иунуэт, для той земли, где она родилась и выросла.
И хотя Кайо не выпил ни капли вина, уходя из ресторана, он чувствовал легкое головокружение, а музыка звенела в ушах до самого отхода поезда «Красная стрела».
В таком вагоне Кайо не доводилось ни разу ездить. Две аккуратно застланные постели звали отдыхать. Над окном жужжал вентилятор.
Поставив чемодан, Кайо заглянул в соседнее купе, где расположились Маюнна с Алексеем.
— Что, папа? — спросила дочь.
— Да нет, ничего, — смущенно ответил Кайо.
Да, конечно, это совсем не такой поезд, на каком ехал он в первые послевоенные годы: тогда он пролежал всю ночь на голых полках, подложив под голову свой фанерный чемодан и мохнатую шапку.
Кайо вышел на перрон подышать свежим вечерним воздухом. Группа японцев стояла у соседнего вагона. Невысокого роста толстяк, видимо старший группы, громко пересчитывал их, тыча пальцем в каждого.
Кайо подошел ближе.
Старший японец окончил считать, потер кулаком лоб и снова начал. Остановившись на Кайо, он крикнул что-то гортанное и весело и громко расхохотался.
Подошла русская девушка, очевидно переводчица, и заговорила по-японски с Кайо.
— Вы ошибаетесь, — строго сказал Кайо и поспешил в вагон.
— Что так быстро вернулся? — спросила Иунэут, уютно расположившаяся в купе, словно в своей кочевой яранге.
— За японца посчитали, — усмехнулся Кайо. — Ну как, нравится тебе здесь?
— Очень! — восхищенно воскликнула Иунэут. — Так тепло, чисто. Нам бы в тундру такой вагон!
— Да-а, — протянул Кайо. — Когда-нибудь оленевод в доживет до такого — будет кочевать по тундре в этаком жилище.
Уловив в голосе мужа некоторое сомнение, Иунэут с вызовом произнесла:
— А почему нет? Сколько разговоров идет о новом жилище для оленеводов — и ничего. Будто уж такое это сложное дело. Вон какие дома делают для зимовщиков, которые дрейфуют во льдах, разве невозможно придумать и для нас такое? И денег у нас хватит иметь такой домик, и противиться этому не будем. Наверное, те, кому положено думать о житье оленеводов, представляют тундру по-старому. Будто живут там старики и они против новой жизни, нового быта…
Кайо слушал жену и думал, что она в общем-то права, хотя вагон в тундру не поставишь…
— Не все сразу можно сделать, — заметил Кайо. — Много еще важных дел в нашей стране.
Перед тем как лечь спать, попили чаю, потом Маюнна с Алексеем пожелали им спокойной ночи и отправились спать.
Кайо и Иунэут улеглись в постель.
Вагон трясся и гремел. С непривычки трудно было уснуть. Кайо вспомнил, как он ложился спать после изнурительного дежурства в стаде. В пологе мягко. От хорошо проветренных оленьих постелей пахнет прохладой и тундровым ветром. Стоит только приклонить голову к жесткому бревну-изголовью, покрытому оленьей шкурой, как сон обволакивает со всех сторон, погружает в себя, берет в ласковые объятия и не отпускает до самого утра, давая отдых и новые силы пастуху. Великая тишина тундры сторожит сон оленевода, накрывая его поверх оленьего одеяла.
Кайо думал, что он не сможет уснуть в такой тряске, и приготовился к бессонной ночи. Обследовав купе, он обнаружил над головой специальную лампочку для чтения — можно полистать взятые в дорогу журналы.
Иунэут тоже взяла «Огонек», почитала некоторое время, но довольно быстро заснула.
Кайо с завистью поглядел на нее: жена могла спать в любое время, и при любом шуме.
Глаза Кайо бездумно скользили по журнальным строчкам, но беспокойные мысли о предстоящем свидании с родителями Алексея лезли в голову, не давали ни читать, ни заснуть.
Лишь под утро Кайо удалось задремать.
Но ему снился удивительный сон, который перебивался явью.
Кайо казалось, что вот он спит в этом уютном купе «Красной стрелы», а за окном пасется оленье стадо. Проносятся сопки, речки и озера, вентилятор, укрепленный над окном, разгоняет комаров, а вагон мчится по тундре, разрезая оленье стадо, распугивая телят и важенок. Прямо из-под наполненных водой кочек вдруг вырастают блестящие рельсы и пронзают, словно солнечные лучи, распадки.