Кайо листал альбом и видел старый Улак, которого уже давно нет: два ряда яранг на берегу моря, подставки из китовых костей, на которых сушились моржовые кожи, лежали нарты, байдары, вельботы. Вот здание старой школы. У окон, смотревших в сторону лагуны, группа учеников: маленькие ребятишки и девчата. Среди них — Наталья Кузьминична. Почему он решил, что она была старой женщиной? Вот здесь, на фотографии, она совсем молоденькая, она весело смеется, на ней белая косынка… А вот и сам Кайо. Он стоит в конце ряда. Вот яранга Рычыпа. У входа старик с трубкой. Чубук у трубки толстенный. Это собственное изобретение Рычыпа. В чубук старик закладывал стружки, которые постепенно пропитывались табачным соком, так что их потом можно было курить.
Гриша, которого, наверное, давно звали по имени и отчеству, внес чайник и быстро приготовил все к чаепитию.
— Покойная тетя очень любила рассматривать эти фотографии, — заметил он.
— Всего этого давно нет! — невольно вырвалось у Кайо.
— Да, — кивнул Гриша. — Наталья Кузьминична часто говорила: «Чукотка сейчас совсем не та». Пейте чай… Она любила чай… Крепкий, называла его чукотским.
Когда Кайо собрался уходить, Гриша сказал:
— Можете взять на память этот альбом.
Кайо стал отказываться.
— Послушайте меня, — сказал Гриша. — Наталья Кузьминична была так предана вашей родине, что мне было бы очень приятно сделать что-нибудь приятное для вас. Я возьму отсюда только несколько фотографий, где есть она, а остальные можете взять. И мне будет приятно, поверьте.
Кайо повертел в руках альбом. Снова перелистал. Отказываться дальше было бы просто глупо.
— Большое спасибо, — сказал он.
— Вам спасибо, — ответил Гриша. — Спасибо, что не забыли свою учительницу…
Он некоторое время помолчал.
— Я очень многим обязан ей. По существу, она мне заменила мать, а потом была бабушкой и воспитательницей, нянькой моим детям.
— Она была настоящая ленинградка, — сказал Кайо.
Гриша кивнул.
Кайо вышел на улицу. Сияло солнце. Вокруг кипела жизнь, проносились автомашины, звенели трамваи. И все это пронизывало воспоминание об учительнице, заронившей в душу Кайо любовь к этому городу.
Крепко прижимая к себе старый, в плюшевом переплете альбом, Кайо спустился в прохладное подземелье метро.
Из глубины квартиры слышалась песня:
Кайо нашел Иунэут на кухне. Она мыла посуду и пела. Лицо у нее было довольное, совсем не такое, как вчера. В цветастом халатике у нее был такой вид, словно она всю жизнь жила в городской ленинградской квартире и мыла посуду горячей водой, беспрерывно текущей из крана.
Заметив мужа, Иунэут засмущалась и перестала петь.
— Вот ты и пришел! — сказала она по-чукотски.
— Гулял по городу, — отозвался Кайо. — А где все люди?
— Пошли по магазинам. А я вызвалась убрать в квартире. Это так интересно!
— Что тут может быть интересного? — полюбопытствовал Кайо.
— Много! — ответила Иунэут. — Пылесос! Гудит как пурга, называется «буран». Пол натерла. Мазью, как вазелином. Видишь, как блестит?
В бытность студентом, он тоже натирал полы в общежитии. Но это делалось ногами, и работа эта была довольно тяжелой и нудной.
— А мыть посуду — одно удовольствие, — продолжала Иунэут.
Кайо снял ботинки, нашел большие разношенные шлепанцы и обследовал квартиру. Иунэут постаралась на совесть. Нигде ни пылинки. Пол матово блестел, и войлочные подошвы скользили по нему, как по льду.
— Хочешь чаю? — спросила из кухни Иунэут.
— Хочу, — ответил Кайо.
Он сел на табуретку и устало вытянул ноги под столом.
Иунэут налила чай, пододвинула мужу вазу с вареньем и достала из холодильника вчерашний торт.
— Устал ходить? — сочувственно спросила Иунэут.
— Нет, не устал, — ответил Кайо. — В метро ехал. Заходил к старой учительнице. Помнишь, я о ней тебе рассказывал?
— Которая учила английскому?.. Как она тебя встретила?
— Умерла она, — вздохнул Кайо. — Семь лет назад… Родственник ее альбом мне подарил. Вот, погляди.
Иунэут пристально разглядывала фотографии, вздыхала, иногда спрашивала.
Кайо смотрел на жену. Кажется, его опасения, что Иунэут будет чувствовать себя неловко в новом, пока еще чужом доме, были напрасны. Она держалась, как настоящая хозяйка, уверенно, с достоинством.