— Не очень-то хорошо, — сочувственно улыбнулась девушка. — Я же вижу, что вам худо.
— Ничего, — на этот раз Кайо старался говорить бодрее. — Прошло.
Ему было очень неловко. Но сейчас встать и уйти было бы совсем плохо. Что же делать? Ну, пусть девушка посидит, убедится, что с ним все в порядке, — и уйдет. Но сидеть молча тоже невежливо: ведь девушка подошла помочь.
— Интересная книга? — спросил Кайо, кивнув на том, лежащий на коленях девушки.
— Муторная, — весело сказала девушка и улыбнулась. Она показала обложку. Это было какое-то пособие по радиотехнике.
— Студентка? — спросил Кайо.
— В техникуме учусь. В вечернем, — добавила после некоторого раздумья девушки. — А днем работаю на телефонном коммутаторе в Петропавловской крепости.
— Интересно, — проронил Кайо.
— Не сказала бы, — отозвалась девушка. — Вы тоже студент?
— Да, в университете учусь, — ответил Кайо. — А что, разве в Петропавловской крепости есть телефон?
— А почему бы нет? — удивилась девушка.
— Извините, я думал, что там музей — царская тюрьма, — сказал Кайо.
— Там есть музей-тюрьма, — сказала девушка. — И там, по-моему, последними сидели министры бывшего Временного правительства. Но кроме музея в Петропавловке разные учреждения, даже жилые дома… Я там и живу.
— Вот это интересно! — оживленно заметил Кайо.
— А вы что, никогда не бывали в Петропавловке? — спросила девушка.
— Все собирался, — виновато ответил Кайо. — И каждый раз говорю — еще успею.
— Хотите, я вам покажу крепость? — вдруг предложила девушка. — Заодно угощу вас чаем. Вам все равно еще рано домой, вы слабы.
Девушка, назвавшаяся Наташей Величко, провела Кайо через восточные ворота на территорию Петропавловской крепости.
— Петропавловская крепость была заложена в мае тысяча семьсот третьего года по чертежу самого Петра Первого и первоначально называлась «Санкт-Петербургская крепость», — рассказывала Наташа. — А когда построили внутри крепостного вала вот этот собор, который поначалу был деревянным, в честь православных святых Петра и Павла, крепость стала называться Петропавловской.
Наташа и Кайо остановились перед собором. Ветер с Невы проходил над каменными стенами и поверху проникал в обширный крепостной двор, гоня по булыжному покрытию мокрые желтые листья.
— Петропавловская крепость — это начало Петербурга-Петрограда-Ленинграда, и день основания ее считается началом существования нашего города, — продолжала Наташа, — Конечно, слава у крепости мрачная. По существу, она никогда и не использовалась как военная крепость. Уже в тысяча семьсот девяностом году сюда был посажен Радищев, потом солдаты и офицеры Семеновского полка, в двадцать пятом году прошлого века — декабристы… Здесь сидели в разное время Писарев, Чернышевский, Фигнер, брат Ленина — Александр Ульянов.
Кайо с восхищением посмотрел на девушку и сказал:
— Можно подумать, что вы историк.
— Да какой, я историк, — засмущалась Наташа. — Просто интересуюсь местом, где живу. Вот он — мой дом. — Наташа повернулась, и Кайо увидел двухэтажный длинный каменный дом, обычный для старого Петербурга. Но не это поразило Кайо, а вывеска по фасаду, уместная, по мнению Кайо, в любом другом месте, только не здесь, — «Гастроном».
Наташа уверенно шагала вперед. Кайо едва поспевал за ней. Рядом со входом в магазин была дверь со свежими следами недавней краски, нанесенной, должно быть, на сырое дерево и поэтому быстро отвалившейся.
— Идите за мной, — сказала Наташа и спустилась на несколько ступенек вниз.
Дверь из коридора вела в большую кухню, где было неожиданно многолюдно и у большой, жарко натопленной плиты стояли пять женщин, каждая возле своей кастрюли.
Наташа со всеми поздоровалась и провела гостя в комнату, длинную и узкую, упиравшуюся в полукруглое окно с таким широким подоконником, что на нем мог улечься человек.
В комнате — простая железная кровать, застланная ярким лоскутным одеялом, шкаф с фанерными дверцами и стеклянным окошечком в верхней части, тумбочка и большая этажерка с книгами. Кроме того, у самого входа стоял небольшой стол, на котором аккуратно была сложена посуда.
— Вот и моя обитель, — весело произнесла Наташа. — Правда, похоже на келью?
— Никогда не был в келье, — ответил Кайо.
Наташа угостила Кайо чаем и рассказала о своей короткой жизни: родители погибли в блокаду, а жили здесь же недалеко, на Зверинской, у Зоопарка. Была в эвакуации. Как только узнала о прорыве блокады, всеми правдами и неправдами добралась до Ленинграда. Квартиру уже заняли, но с помощью исполкома дали вот эту комнату и устроили на работу на телефонный коммутатор крепости.