Кайо снова вошел на территорию крепости и через Никольские ворота вышел на Мытнинскую набережную.
А вот и дом на углу. Теперь это общежитие. В сорок седьмом году он работал на его восстановлении. Рядом — мост Строителей. Каменный. Тогда был деревянный…
Много есть прекрасных мест в Ленинграде. Ходи — любуйся. Вспоминай. Но чем больше вспоминаешь молодость, прошедшие годы, тем яснее мысль — надо спешить домой, надо скорее, делать то, что оказалось недоделанным потому, что стоял на месте.
Все очень удивились, когда, вернувшись с прогулки, Кайо вдруг объявил, что пора ехать домой. Поначалу он не хотел больше ждать ни одного дня.
— Хватит без дела сидеть, — повторял он. — Не так уж много и наработали, чтобы отдыхать.
С трудом удалось уговорить его побыть еще три дня. И все эти три дня Кайо словно хотел налюбоваться городом на всю жизнь: иногда он возвращался только под утро. Часто он брал в свои долгие прогулки Иунэут, водил ее по линиям Васильевского острова, по широким площадям и тихим переулкам.
Накануне отъезда решено было побывать в Рощине. Елена Федоровна с сыном и невесткой поехали поездом, а Кайо, Иунэут и Петр Тимофеевич — в машине.
Иунэут сидела рядом с водителем, и Виталий Феофанович рассказывал ей о разных достопримечательностях, мимо которых проезжали.
Когда переезжали Кировский мост, Кайо, до этого оживленно разговаривавший с Петром Тимофеевичем, умолк и долго смотрел на Петропавловскую крепость, ощущая в сердце своем прощальную тоску.
Выехали за город. Справа и слева тянулся бесконечный лес.
— Как много деревьев! Страшно подумать, каково человеку там, внутри этой зелени! — воскликнула Иунэут.
— В лесу очень хорошо, — осторожно возразил Виталий Феофанович. — Воздух, спокойствие, тишина…
— Но как люди находят обратную дорогу отсюда? — удивлялась Иунэут.
Она представляла чащу леса усеянной побелевшими костями тех, кто отважился углубиться в зеленый океан, погибших от лесных хищных зверей, голода и истощения.
Виталий Феофанович уверял ее, что ориентироваться в лесу нисколько не сложнее, чем в тундре, но Иунэут продолжала ахать и охать.
Машина вырвалась на открытое пространство, и слева возникло мелководное серое море, уходящее к низкому туманному горизонту.
За Зеленогорском море скрылось, лес стал гуще и разнообразнее.
— Зверей лесных здесь почти и не осталось, — рассказывал любопытствующей Иунэут Виталий Феофанович. — Правда, за последние годы, лоси расплодились. Они часто приходят к дороге, в поселки.
— И человека не боятся? — спросила Иунэут.
— Привыкли, — ответил Виталий Феофанович.
Садовый участок был засажен разными полезными растениями — ягодными кустами, низкими яблоньками и еще какими-то незнакомыми Кайо и Иунэут деревцами. Маюнна, Алексей и Шура, выехавшие поездом уже были на даче. Алексей разжигал мангал, готовясь жарить шашлыки. Под яблонями, на которых уже виднелись налившиеся плоды, был накрыт стол.
— Как здесь красиво! — не сдержалась Иунэут. — Все-таки как было бы хорошо, если бы и в нашей тундре был лес.
— Тундра есть тундра, — наставительно произнес Кайо. Но в душе, в самой ее глубине, он был согласен с тем, что немного лесу не помешало бы тундре… Но в открытом пространстве тоже есть своя красота. А здесь — заехали во двор и даже соседнего дома не видать. А в тундре с высокой горы не то что соседнее стойбище, а даже другой район узреть можно.
Елена Федоровна принялась показывать хозяйство. Кайо следовал за ней и вежливо слушал, когда она говорила об урожайности клубники, о том, как надо подкармливать огурцы и какие цветы какую землю любят… Он заставлял себя слушать все это заинтересованно, утешаясь мыслью, что и Елене Федоровне было бы скучно, окажись она в тундре и начни Иунэут рассказывать, какая шкура лучше подходит для зимней кухлянки, какая для летней, как нужно мять нерпичью шкуру, чтобы торбаза были мягкие и непромокаемые…