В номере гостиницы Себастьянов разделся, лег в постель и сразу заснул. Проснулся он от стука в дверь.
- Пять минут первого, Дмитрий Павлович, - весело сказал Лаженин, входя в комнату. - Вот билет, а вот... - Щелкнули замки "дипломата", и на столе появился великолепный термос с блестящим покрытием. - Японский, - заворковал Лаженин. - Входит полтора литра. Вам на северах в мотаниях по промплощадке очень даже пригодится. Горячий чай или кофе. Примите, Дмитрий Павлович, как презент в честь нашего знакомства. И не смейте отказываться, - предупредил он протестующий жест Себастьянова.
"Чем я заслужил подарок?" - подумал Себастьянов, спросил:
- А все-таки, сколько я вам должен, Саша?
- Что за счеты, Дмитрий Павлович! Сосчитаемся! - запротестовал референт. - Где ваш чемодан?
Уже в лифте Лаженин продолжил разговор:
- Надеюсь, мы еще увидимся. Ведь я диссертацию пишу на материале Иманской станции. И в разработке проекта принимал участие. Я тогда в НИИ обретался. Я там, на промплощадке, бывал не единожды!.. - Все это было сказано быстро, без особого выражения, на одном дыхании. - Я вам, Дмитрий Павлович, подробно напишу.
Себастьянов не успел ответить: дверцы разошлись в стороны, и лифт исторгнул их в галдящую толпу иностранцев.
Далее все произошло в убыстренном темпе: дорога на Ленинградский вокзал, толпа на перроне, особый, волнующий запах поездов, рельсов, шпал, пропитанных машинным маслом, - запах странствий... Напутственные, ничего не значащие слова референта, дружеское рукопожатие.
В первые дни на новом месте Себастьянов виделся с начальником управления строительства Захаровым мельком. Познакомились, очень кратко поговорили. Захаров на своей машине отвез Себастьянова в гостиницу. Посидели немного в уютном номере, окно которого выходило прямо в сосновый низкорослый лес, где тускло блестело озеро, а еще дальше вздымалась сопка, казавшаяся голубоватой, покурили.
- Давайте так, Дмитрий Павлович, - сказал Захаров. У него был грубый, простуженный голос, обветренное лицо с резкими, тоже грубыми чертами; все было крупно: нос, массивный подбородок, высокий, с двумя глубокими морщинами лоб. "Лет сорок с небольшим",- подумал Себастьянов. - Давайте так: несколько дней - вам на ознакомление, а потом поговорим подробно. И об отводном канале отдельно. Мне уже звонили из министерства. В том смысле, что вы этот участок работы возьмете под свой непосредственный контроль. - Захаров глубоко затянулся табачным дымом, помедлил. - Если останетесь у нас.
Стояли последние дни июня, и погода поразила Себастьянова: он приготовился встретить здесь, за полярным кругом, холод, ветры, чуть ли не снег. А была жара, ослепительное солнце, кругами ходящее по небу. Все вокруг буйно зеленело; в сосновом лесу, который со всех сторон окружал поселок Северный, расстилались большие ковры голубики и черники; из окна своего номера он слышал возбужденные голоса купальщиков и плеск воды. Плыли над землей колдовские белые ночи, и Дмитрий Павлович плохо спал.
Промплощадка, где шло сооружение атомной электростанции, находилась в 20 километрах от поселка энергетиков и строителей. Уже несколько дней Дмитрий Павлович ездил туда мимо прозрачных тихих озер, сопок, покрытых лесом, мимо гигантских валунов, принесенных ледником, мимо плешин пожарищ и вырубок, ярко-лиловых от зарослей иван-чая. Но все эти картины, быстро мелькавшие за окном машины, не вторгались в сознание Себастьянова. Его мысли были сосредоточены на гигантской стройке, в проблемы и сложности которой он вникал все больше. Его захватило это строительство, ему нравились люди, работающие здесь. Каждое утро он с волнением вглядывался в исполинские контуры реакторного цеха - там должно забиться атомное сердце первого блока... Уже шли последние отделочные работы в зале главного щита управления. Все упиралось в сооружение отводного канала - в него будет идти сброс воды, охлаждающей паропроводы турбины и реакторов.
Себастьянов уже понял, как ему казалось, причины того, почему сооружение отводного канала законсервировано. Каждый раз он подъезжал к тому месту, где остановились работы, - над глубоким рвом замерла стрела шагающего экскаватора. Себастьянов смотрел на пронзительно-голубую полосу озера, которое начиналось невдалеке, метрах в пятидесяти от экскаватора, на гряду высоких сосен, поднявшихся на левом берегу, - стволы их тепло, медно светились на солнце.