Двойные звезды. Ночное небо походило на ледяную пустыню. Такой же пустынной казалась окружающая нас тайга.
- Хотите взглянуть на двойные звезды? - спросила инженер-астроном Лиля Карловна.
Я прильнул к окуляру астроуниверсала. Сверху вниз скользили две звездочки. Впереди яркая, за нею крохотная, не больше искорки. Казалось, никакая сила не способна разлучить их, обреченных на вечное странствие. Кого-то они напоминали. Кого? И вдруг вспомнил.
...Распутица. Вскрылись ручьи. Вот-вот должен тронуться лед на Кожве. Продовольствие на исходе. А до базы отряда 83 километра. Начальник бригады геодезистов принял решение: не дожидаясь, пока пришлют за нами вертолет, выходить из тайги.
Где-то на полпути побросали лыжи. Местами брели по колено в воде.
Через Кожву переправлялись, перепрыгивая с льдины на льдину. Привал сделали ночью - только чтобы сварить еду. И снова брели, изможденные, вымотанные до предела.
С нами шла Валентина - жена начальника бригады. С виду совсем подросток. Но она не отставала от мужа ни на шаг, словно невидимой нитью с ним связана. И дошли мы до поселка только благодаря Валентине. Потому что, глядя на нее, хрупкую, слабую, мы стыдились собственной слабости...
Двойные звезды продолжали свое извечное странствие по Вселенной. Впереди - крупная, яркая; за нею - совсем крохотная. Может, оттого так ярко и светила крупная, что была не одинока, что за нею всюду следовала трепетно мерцающая звездочка?
Против течения. Плывем вниз по Ижме. Тихо стрекочет подвесной мотор. Тайга опрокинула в спокойные воды вершины сосен, и широкая река словно сжалась, сдавленная ими.
Навстречу, прижимаясь к левому берегу, идет лодка. Узкая, длинная, очень похожая на индейскую пирогу. В лодке две женщины-коми. Они стоя орудуют длинными шестами. Вижу их лица. Скуластые, изборожденные глубокими морщинами. Они молча кивают нам и, упираясь шестами в дно, всем корпусом подаются вперед. Резкий толчок. В руках застывают поднятые шесты. И тут же, на глазах, свершается чудо: пожилые женщины, а кажутся статными, гибкими девушками.
Долго любуюсь ими. Спрашиваю себя: хватит ли во мне упорства, дожив до их лет, вот так же выгребать против течения?
На крутой излучине в последний раз вижу, как взмахивают женщины шестами. И по-хорошему завидую им.
Ландыш на болоте. Впереди, за чахлыми березками, простирается болото. Судя по карте, оно должно быть значительно левее. Но и вправо все та же трясина. Ни деревца, ни клочка тени. Где-то в вышине подернутое маревом солнце. Оно заполняет собой все небо. И кажется - болото до краев наполнено не водой, а все тем же расплавленным солнцем.
Бредем по колено в воде, с трудом вытягиваем то одну, то другую ногу. Сзади слышу учащенное дыхание Игоря. С Игорем у меня свои счеты. В палатке наши места рядом. И на привалах он изводит меня битловскими песенками:
...Шеф отдал нам приказ Лететь в Кейптаун... Ту-дл-ду, туд-ду , ду-дл-ду...
И откуда он нахватался этого? Рабочий парнишка, а ерничает. Никогда не скажет: "Идем спать". Вместо этого: "Пойдем кинем кости в мешок". Рассказывает о девушке, которую, возможно, любит, и тут же: "Эх, и прошвырнуться бы с нею".
Но сейчас Игорь явно не собирается лететь в Кейптаун. Он тащит тяжеленный рюкзак, поверх него скатанная палатка, к палатке приторочены чайник и кастрюля. Всякий раз, когда он спотыкается о кочку, они бренчат. Игорь чертыхается.
Впереди идущие останавливаются. Короткая передышка. Упираюсь рюкзаком в высокую травянистую кочку. Ноги по самые бедра в воде. Споласкиваю лицо. Но от гнетущего зноя пот снова заливает глаза. На отдыхающую неподалеку Алевтину стараюсь не смотреть. Если парням муторно - каково ей?
К Алевтине, хлюпая по трясине, пробирается Игорь.
- Возьмите, - говорит он и протягивает ландыш.
Скромный белый ландыш с едва раскрывшимися лепестками.
Лицо Алевтины, осунувшееся, серое от усталости, слегка розовеет. Игорь возвращается к своему вьюку, ложится на спину, чтобы просунуть руки в лямки рюкзака.
Вот тебе и "ту-дл-ду". Как нелегко понять человека, даже если спишь бок о бок в одной палатке. Ребята поднялись. Надо идти. И снова бредем к темнеющей впереди опушке.