Несколько вечеров я провел с полюбившимся мне Павлом Вершиным. Он тоже из поморов, учился в Германии и практику проходил сначала в Гамбурге, а затем на судах Ост-Индской компании. Многое о нашей экспедиции я узнал от него, остальное выяснил у офицеров "Чичагова", а то и из обрывков разговора, услышанного от самого капитан-командора.
В сентябре позапрошлого года Михайло Васильевич Ломоносов подал на высочайшее имя записку, которая называлась "Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в восточную Индию".
"Северный океан есть пространное поле, где усугубиться может Российская слава, соединенная с беспримерной пользой, чрез изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку..." - писал Ломоносов, удивляя всех проникновением и в эту часть знаний человеческих. Проведя немалые исследования, он подробно рассказывал о том, как англичане и другие народы пытались достичь Индии северо-западным путем. Все попытки эти подтвердили, что такой путь невозможен, а если и есть, то тесен и опасен крайне. Но зато с северо-восточной стороны попасть к берегам заповедным вполне вероятно.
"В отдалении от берегов Сибирских на пять и на семьсот верст Сибирский океан в летние месяцы от таких льдов свободен, кои бы препятствовали корабельному ходу, и грозили бы опасностью быть мореплавателям затертым..." - указывал Михайло Васильевич, то есть, если бы суда пошли между Шпицбергеном и Гренландией, то они тем более избежали бы ледяной опасности, ведь такой путь дальше, нежели мимо северной оконечности Новой Земли. А вот обратно, минуя эту Землю, возвращаться вполне удобно.
Великий и беспокойный, пекущийся о новой славе для Отечества, этот ум учел и предвидел многое: и океанское течение от востока к западу, которое поможет кораблям, и типы судов, наиболее пригодных для такого похода, и способы предосторожности, а также для ободрения и содержания людей в повиновении.
Предвидел он и необходимость постройки зимовья на Новой Земле или на Шпицбергене на случай, если кораблям не удастся за одно лето пройти весь путь.
Тогда и стало известно мне, что флотилия мелких судов, которая нагружалась у дальних причалов, и предназначена для доставки на Шпицберген, на берег гавани Клокбэй, всего, что нужно для такого зимовья. Командовать флотилией назначен лейтенант Михаил Немтинов, о котором слышал я как о человеке смелости крайней, но угрюмом и с людьми неласковым.
С сожалением узнал также, что поручик Димитрий Ворохов, как сведущий в астрономии, наряжен в эту флотилию. Мне это было тем более прискорбно, что, играя подсобную роль во всем этом предприятии, не мог он прославиться, как хотел.
За день до снятия нашей маленькой эскадры в Екатерининскую гавань для последующего выхода в открытое море Павел Вершин догнал меня возле верфи и взял за руку.
- Берегитесь, лейтенант! - сказал он. И по его лицу я понял, что мичман встревожен до крайности. - Вас ищет поручик! Он уверен, что вы интригами и хитростью заняли предназначенное ему место! Кипит злобой и готов на все!
- Поручик мог бы осведомиться, что я капитан-командору не родственник, никакими льготами не пользуюсь. Гнев его напрасен и неправеден.
- Лучше поберегитесь, - посоветовал мне добрейший Павел Вершин. - В гвардейском экипаже он был известен как бретер, причем опасный.
Я поблагодарил Вершина и продолжил свою прогулку. Увы, мне очень скоро пришлось убедиться, насколько был прав мичман.?
Уже час с небольшим спустя на тесной, немощеной улочке дорогу мне заступила знакомая высокая фигура. Бледный, но улыбающийся, Димитрий Ворохов смотрел, как, не изменяя шага, я приближался к нему.
Кривить душой и делать вид, что я ничего не знаю, было незачем.
- Итак, вы или я! - сказал он, продолжая улыбаться и бледнея еще больше.
- А что это даст вам, какой профит?
- Капитан-командор не откажет человеку, на которого уже мог рассчитывать!
- Вот и обратитесь к нему,- посоветовал я вполне искренне, хотя понимал в то же время, что все слова эти лишь пустая трата времени.
Димитрий Ворохов нехорошо рассмеялся и посмотрел на меня с презрением.
- Уверен, что вы уже позаботились, чтобы слова мои и просьбы остались втуне! Нет, только так: вы или я!
- Послушайте, - сказал я, начиная внутренне вскипать. - Но с чего выто взяли, что вам следует идти на "Чичагове"? Мы оба в службе, и наш долг подчиняться ее установлениям...
- Вы или хитрец великий, или дурак, - высокомерно произнес поручик (при этих словах кровь бросилась мне в голову, рука сама собой легла на эфес шпаги). - Ага! - продолжал он. - Вот этого-то я и жду! Служба, установления...